Стефан Геймс: Агасфер

Потом он надолго умолк. Вокруг него начала собираться толпа — местные жители, туристы, паломники, среди последних была группа священников разных христианских вероисповеданий, каждый в своем конфессиональном облачении, и все они уставились на реббе, будто видели привидение, а одна молоденькая белобрысая и патлатая американка восторженно заверещала: «Doesn't he look just like Jesus Christ?»* [Разве он не похож на Христа? (англ.) ] Равви, оторванный этим восклицанием от своих раздумий, растерянно поднял, словно благословляя, искалеченную стигмой руку, но снова опустил ее; толпа расступилась перед ним, и он ушел через образовавшийся коридор, причем странным образом ни один из фотоаппаратов не щелкнул, хотя они были у многих.

Мне оставалось лишь выяснить личную реакцию господина Агасфера на это событие. Особенно расспрашивать его не пришлось, он сам признался, что возвращение реббе Йошуа потрясло его довольно сильно, поскольку от этого возвращения зависит его судьба. Ведь основная часть зарока «ты же останешься и пребудешь, пока я не прииду» исполнилась, поэтому следует предположить исполнение и того, что содержалось в зароке implicite* [Имплицитно; в скрытом виде, неявно (лат.) ], — после возвращения реббе Йошуа Вечный жид умрет и будет отринут, так что ему, Агасферу, надо успеть уладить кое-какие дела.

Надеюсь, дорогой коллега, Вы поймете мое волнение, с которым я пишу эти строки, а также мою радость, что именно Вам, убежденному скептику и марксисту, я сообщаю первому об удивительном и знаменательном, пусть пока лишь из единственного источника засвидетельствованном событии, каким явилось недавнее возвращение реббе Йошуа. Обо всем этом, как и о других интересующих Вас вещах, Вы сможете побеседовать с господином Агасфером и со мной, когда мы посетим столицу Германской Демократической Республики; я уверен, что наша встреча будет интересной и плодотворной. А пока сердечно кланяюсь Вам,

Ваш Иоханаан Лейхтентрагер

Еврейский университет

Иерусалим.

в которой Равви и Агасфер отправляются искать Бога и после ряда злоключений встречают старца, который знает тайну Книги жизни за семью печатями и который вызывает Равви на опрометчивый спор.

Мы ищем.

Я, Агасфер, прошагал ошую Равви сорок дней и ночей в поисках Бога. Но Он не являлся нам, вокруг нас была лишь пустыня, серая бескрайность Шеола, в которой все тонет и исчезает. Равви был полон уныния и страха, он спрашивал меня: Кто мы такие, чтобы перечить Господу и судить по нашим меркам об Его воле? Ведь в Нем начало и конец, Он был прежде времени и будет после, власть Его не имеет предела.

Но чем был бы Господь без нас, отвечал я. Гласом, вопиющим без отклика, силой без приложения к делу, замыслом без исполнения.

Минули еще сорок дней и ночей в поисках Господа, и Равви опять спросил: А что, если Его вовсе нет? Вдруг мир и мы сами окажемся лишь сном, который развеется, словно туман на ветру?

Равви, ответил я, если вера может передвинуть гору, то вера может и создать ее; нужно верить изо всех сил, тогда ты найдешь Отца своего.

И тут серая пустыня будто расступилась, воссиял свет, указавший нам путь, в конце которого перед нами возник дворец из золота, серебра и драгоценного кедра, все сработано искуснейшими строителями и мастерами; семь врат дворца охраняли семеро стражников, каждый в броне и с огненным мечом, но Равви смело вошел в седьмые ворота и прошествовал в седьмые покои, где стоял изукрашенный драгоценными каменьями престол, переливающийся всеми цветами радуги, на престоле восседал некто в шелках, с завитыми волосами и перстнями на пальцах, прекрасный, как ангел; он сказал: Я — царь царей! Я давно жду тебя, сын мой.

Равви, сказал я, если это твой отец, поговори с ним.

Но Равви ответил: Не признаю его.

Чело царя царей помрачнело от гнева, прибежали семеро вооруженных стражников, схватили Равви и выдворили его из седьмых ворот в пустыню. Но свет над дорогой не погас, она привела нас к храму, который был выше и роскошнее, чем дворец царя царей, здесь было больше серебра, золота, кедрового дерева, и построен он был искуснее; во семи дворах храма перед семью алтарями совершали молитвы семеро священников, каждый с огненной жертвенной чашей; Равви прошел через седьмой двор в седьмой придел, где курился ладан, дорогие благовония, стояла церковная утварь, изукрашенная драгоценными каменьями, которые переливались всеми цветами радуги; в этом приделе находился некто в белом, вкруг его головы сиял нимб; он молвил: Я — святейший из святейших! Я ждал тебя, сын мой.