Кристофер Брэм: Жизнь цирковых животных

Может, он и не влюблен. Только хочет влюбиться. И с какой стати? Джессика – мигрень, а не женщина. Она любит театр, Фрэнк любит в ней любовь к театру, но сам-то он ушел из театра. А она любит театр не так, как он, не как искусство, а как больной свое лекарство, тут слишком много личного. Начать с брата – известный сценарист. А теперь еще Генри Льюс – великий Генри Льюс, бывшая звезда Королевского Шекспировского театра, лучший Гамлет своего поколения, бла-бла-бла, сегодня на Бродвее. Фрэнку наплевать, а Джесси с ума сходит. Предана ему всецело. Льюс гей – это всем известно, это часть его славы, – а значит, Джесси влюблена безответно, платонически. Но что она может в нем любить? Актера? Славу? Успех?

Брат ее тоже голубой, но и вполовину не столь знаменит, тем более после провала новой пьесы. Тут есть какая-то связь, но вникать неохота. Подружка геев? Это ничего не объясняет, он и сам окружен гомиками, и задушевный друг Дуайт (тоже голубой) называл Фрэнка другом голубых. В надежде сблизиться с Джесси Фрэнк пригласил нового партнера Калеба Дойла играть в своей пьесе. Тоби не так уж плох, но в разгар репетиций из партнера Калеба он превратился в бывшего дружка, а заменить его некем.

Из-за кулис выглянула Кармен.

– Ой, Фрэнк, я все уберу! – смутилась она. – Вы бы поговорили с родителями.

– Пусть болтают со своими звездочками. Твоя мама пришла?

– Да, разговаривает с нашей соседкой, перемывают косточки домовладельцу. Давайте помогу.

– Спасибо, лапонька.

Она подняла с пола плащ «капитана Энди» и отнесла на вешалку.

– Вот свиньи эти актеры!

– Добро пожаловать в театр! – откликнулся Фрэнк. – Тут есть актеры, а есть – все остальные. Наше дело – убирать за актерами. – Он легонько подтолкнул Кармен бедром, она подтолкнула его в ответ, и оба засмеялись.

Джесси покачивалась в вагоне метро, в многоцветном тумане, ругая себя, что опять подвела Фрэнка. Хочешь – не хочешь – она виновата. Фрэнк ей нравился – вроде нравился, – но не так, как она ему. Сегодня, когда она увидела отражение его таланта в работе этих способных подростков, Джесси прониклась к Фрэнку – на пару часов. Но почему Фрэнк зарывает талант в землю? Он бы добился успеха, если б только захотел. «Целомудрие», говорит он. Просто чушь, думает Джесси.

На Сорок Второй улице она вышла, поднялась на эскалаторе – из пучин своего дурного настроения к ярко-белым, жутковатым огням Таймс-сквер. Над головой – красочные афиши, смахивающие на рекламный разворот из «Вэрайэти» или «Вог»; двумя этажами выше бегут электронные заголовки газет; в огромных мониторах мелькают оцифрованные образы, отражаясь в тонированных окнах здания.

Чувствуешь себя мухой во всемирной паутине, тараканом киберпространства. Самое противное: электронная долина заполнена приятными, улыбчивыми людьми, счастливые семейства радостно задирают головы, любуясь освещением. Всеобщее благополучие просто смердит. Джесси предпочла бы старую Таймс-сквер, пусть там и воняло, как в уборной, и бродили извращенцы. Зато площадь была настоящим местом, пока не превратилась во вселенский супермаркет. Но себя Джесси ощущала вполне реальной, деловой, даже крутой – кейс подмышкой, полы длинного плаща распахиваются от энергичной походки. Женщина на задании, а задание отнюдь не простое. Из кармана пальто Джесси достала обтекаемый камешек – мобильник, – раскрыла и набрала незнакомый номер.

– Алло! Череп? Это Джесси. От Могильщика. Я на Таймс-сквер. Где встречаемся? Через пять минут? Отлично.

Отключила телефон, сверилась с часами над головой, под изображением «Конкорда» (в одну четвертую натуральной величины), взмывающего с крыши. Порядок. В десять встреча с тем парнем, а потом она успеет застать Генри в гримерной театра «Бут», [4]едва опустится занавес.

Позади «Конкорда» расположились красавцы-великаны в одном белье, мужчины и женщины, материки темной и светлой кожи, припухлые губы размером с диван. Фрэнк совершенно не походил на этих мужчин, но и Джесси не имела ничего общего с такими женщинами. Ей сравнялось тридцать три года, но, в зависимости от наряда и прически, ее можно было принять за двадцатипятилетнюю женщину или шестнадцатилетнего парнишку. На улице к ней то и дело приставали страдавшие близорукостью любители цыпочек.

Жаль, что Фрэнк отказался провести вместе ночь. Вообще-то, она предложила это в качестве компенсации за несостоявшееся свидание. Единственный раз, когда они были вместе в постели, все прошло вполне сносно, хотя для Фрэнка это, ясное дело, значило гораздо больше, чем для Джесси. Но его отказ пробудил в ней желание – щекочущую, зудящую потребность в сексе. И ведь он хотел переспать с Джесси – может быть, не понял, что именно это ему и предлагают? Слишком благовоспитанный – приятный парень, внимательный, но таким обычно приходится все разжевывать. Ему бы скинуть фунтов десять и посерьезнее относиться к Театру. А главное – лучше бы он не любил Джесси слишком сильно. Она не готова ответить взаимностью. Никому.