Анатолий Байбородин - Деревенский бунт

Вещий сон приснился после лихого ночного кутежа: скорбел мой ангел-хранитель, и думал я покаянно: «котяры с кошурками мартовскими звёздными ночами вопят от похоти на дикие лады, а майскими зорями сладко токуют тетери с тетёрками, глухари с глухарками, а у народишка и в крещенскую стужу – март и май, успевай любовь справляй, и так круглый год; ладно, молодые зелёные, а то …седина в бороду, бес в ребро… уж прах с заду сыпется, нет, токуют тетери с тетёрками и вопят по-кошачьи; но тварь Божья по промыслу свыше, ради зарождения жизни, а нынешний человечишко похоти ради, к тому же в отличие от народишка скотина не впадает в содомский грех, не страдает лесбисом, “голубизной” и рукоблудием, не жрёт водку до ярого безумия, не курит табак, не балуется дурманным зельем; так значит, скотина-животина – духовнее человечишки, хоть он и подобие Божие?..»

…Помню, скорбел: Новый год нагло постучал в дверь, пнул ногой, аж косяки зашатались, извёстка посыпалась – видно, кривой, как сабля – и я и решил не открывать, мне и со старым добро. А чего гулять, коли Рождественский пост, когда крещеные каятся в грехах и славят Милостивого Бога… Ох и погуляет народ на Новый год, к Рождеству Христову прогуляет все здоровье, душу бы не прогулял, и не будет Рождества Христова у него, выжатого, словно лимон в палёную водку… Но, может, грешу я на братьев? Может, слегка пригубят винца, спробуют холодца?

Красные безбожники ворчали: мол, вам, боговерущим, сплошные праздники: то поднесеньев день, то перенесение порток на другой гвоздок. А теперь праздников, кроме христианских, тьма-тьмущая, не жизнь, охальной праздник. Нынешний календарь так и дразнят: пьяный календарь… Мой приятель-художник, выпивоха добрый, в мастерской отмечал с дружком прописанный в календаре «День озонового слоя». Ныне, говорит, ожил и старинный праздник – синичкин день, величаемый днём зимующих птиц. Опять бутылку брать, стол накрывать, гостей созывать. А недавно отрываю старые листья численника, отощавшего к новолетью, и диву даюсь: оказывается, и «День Конституций» прописан – опять гулять. И стишок родился: «В Синичкин день, / гуляй все кому не лень. / А в День Конституции и День проституции / – гуляет коррупция».

2009, 2010, 2011 год

Батик – маленькая плоскодонная лодка.

Бархак – камень, железяка, заменяющая якорь.

Мунгалы – так русские величали все монголоязычные племена.

Мотыльки – короткие озёрные удилища.

Жилка – леска для ужения рыбы.

Беловодье – богатые и вольные земли в русской мифологии.

Исподница – нижняя рубаха.

Водовик – озёрный водяной в сибирской мифологии.

Мористо – далеко в море.

Урёв – глубокая заводь.

Чумашок – берестяной коробок.

Одонья – остатки, осадки.

Ботажок – палка.

Талан – удача.

Ичиги – мягкие сапоги из сыромятной кожи, смазанные дёгтем, чтобы не пропускали сырость.

Шепётка – красива.

Закон Божий принимать – венчаться.

Хрушкой – крупный.

Кокорина – бревно.

Плеск – хвост.

Карымы – русские, чернявые, помешанные с тунгусами или бурятами.

Соковица – березовый сок.

Шергунцы (шаркунцы, шеркунцы) – бубенцы, издающие глухой звон, прикреплённые на ошейнике к лошади, иногда ошейник крепился к самому хомуту.

Трензель – удила, состоящие из грызла и двух колец, за которые трензель крепят к щёчным ремням уздечки; создан для того, чтобы упростить управление лошадью.

Елань – лесной луг.

Семейские – староверы Забайкалья.

Уркаган – от слова «урка», и обозначает дерзких хулиганов.

Варнак – разбойник.

Черемша – съедобная листовая трава.

Сохатый – лось.

Улово – омут, глубокое место..

Жилуха – жильё.

Колот – деревянный молот, которым бьют по кедрам, чтобы падали шишки.