Виктория Токарева: Одна из многих

Весенняя грязь радостно взметнулась из-под колес, как праздничный фейерверк.

Николай вошел в дом. Было тихо.

Он заглянул во все комнаты. Шкаф оказался раскрыт, в нем болтались пустые вешалки. На столе лежала записка.

Николай прочитал записку. Сел на стул.

«Я полюбила. Я ушла». Коротко и ясно. Он сразу поверил. И вместе с тем не поверил. Как в собственную смерть. Каждый знает, что умрет в конце концов. Но пока человек жив — он вечен.

Рот высох. Николай взял из бара бутылку виски и стал пить широкими глотками. Алкоголь входил в него, как наркоз. Под наркозом не так больно жить.

Николай достал мобильный телефон, набрал своего адвоката, губастого Льва Яковлевича.

— Меня кинули, — сказал Николай.

— Кто?

— Баба.

— На много?

— Много.

— Сколько?

— Много, поверь…

— Обидно? Или перетерпишь?

— Обидно — не то слово. У меня мозги кипят.

— Тогда чего париться? Пятерку исполнителю и десятку следователю, чтобы не заводили дело.

— Ты о чем? — нахмурился Николай.

— Об этом самом. Кидалы должны быть наказаны.

— Да ты что? Я же христианин.

— Ну тогда и живи, как христианин. Прости нам долги наши, аки мы прощаем должникам нашим. И не введи нас во искушение, но избави нас от лукавого…

Николай добавил несколько глотков.

— А можно сделать, как Пчелкин, — размышлял адвокат.

— А как?

— Все отобрал и посадил в психушку.

— Зачем?

— Благородное возмездие.

— Какое же оно благородное? Просто месть, и все. Месть — не строительный материал.

— А что ты собираешься строить, когда все разрушено?

— Я подумаю… — хмуро сказал Николай и положил трубку.

Он представил себе Анжелу в психушке, в длинной холщовой рубахе, с распущенными волосами. Она сидит на кровати, качается и повторяет: «Тройка, семерка, туз… тройка, семерка, туз…»

Хотя почему туз? Дама пик.

Заболели сердце и рука. Жизнь короче, чем он думал. Он думал, что молодой и замечательный. А оказывается, пришло другое поколение. Солнце светит другим.

Молодые компьютерщики в его офисе употребляли словечки: напрасняк, депресняк, накрывать поляну.

«Впереди старость, — подумал Николай. — И напрасняк метаться. Пора освобождать поляну».

Рот высох. Язык стал шершавый. Не хватает получить инфаркт… Николай закрыл глаза и проговорил вслух: «И прости нам долги наши, аки мы прощаем должникам нашим…»

Стало легче.

Он знал, что Анжела не кидала его умышленно. Так вышло. Это было непредумышленное убийство в состоянии аффекта.

Он, Николай, сунул нож в свою жену Елену. Почему ему можно убивать душу, а Анжеле нельзя? Или всем можно, или никому нельзя.

Елена и Мовлади приехали на горнолыжный курорт. Елена хотела отправиться в Швейцарские Альпы, но у Мовлади не было заграничного паспорта. Пришлось довольствоваться тем, что есть внутри страны.

Мест в гостинице не оказалось.

Елена осталась возле администратора улаживать ситуацию: просить, платить.

Мовлади испарился. Администраторша опытным зорким глазом оценила ситуацию, тянула кота за хвост. Елена удваивала гонорар, утраивала. В конце концов получила ключи от номера.

Елена повезла свой чемодан на колесиках в конец коридора и вдруг увидела Мовлади. Он играл в пинг-понг с каким-то прыгучим напарником. Значит, пока Елена платила и унижалась, он нашел себе легкое времяпрепровождение. Значит, он рассматривал Елену как мамашу, призванную заботиться о своем сыне-лоботрясе. И ей вдруг стало противно.

Она вошла в номер. Номер ей не понравился: убогий, совковый, с полированной мебелью. Что она тут забыла?

Хорошо, если на курорте не окажется знакомых. А если окажутся? Что они подумают? Можно, конечно, наплевать на общественное мнение. Но это не что иное, как потеря лица. Можно потерять мужа, но потерять себя — это уже другая история.

Елена вернулась к администраторше и протянула ей ключи.

— У меня изменились обстоятельства, — сказала Елена. — Я уезжаю.

— А ваш… — администраторша споткнулась, не зная, как определить статус Мовлади.

— А он как хочет.

Елена пошла к лифту. Единственным желанием было скрыться незаметно, чтобы Мовлади ее не заметил, не задавал вопросы, тараща бараньи глаза.

В Москве Елену никто не встречал. Она скрыла ото всех свою поездку, в том числе от шофера Сергея. Она его стеснялась.

Елена добралась на такси. Давно она не ездила в отечественных машинах. Таратайка. Консервная банка. Попадешь в аварию — не уцелеешь. Это тебе не «вольво» и не «мерседес». Все-таки хорошо жить в комфорте, иметь деньги, машину с шофером. Не преодолевать трудности, а просто жить.