Виктория Токарева: Одна из многих

— Можно, — разрешила Анжела.

Они уселись за стол. Композитор вытащил хлеб, сыр «Рокфор» и колбасу.

Сыр был с плесенью, вонял грязными ногами. Анжела не могла это есть. Зато хлеб — ноздреватый, мягкий, с хрусткой корочкой.

— Ты с Кирой живешь? — спросил композитор.

— С Кирой Сергеевной.

— А как ты с ней можешь жить? — удивился композитор. — Она же все время разговаривает…

— Она добрая.

— Возможно, — согласился композитор.

Вечером с работы пришла жена. Ничего особенного, лицо слегка лошадиное. Но Анжела сразу увидела, кто в доме хозяин. Жена. Композитору разрешалось только творить, заниматься чистым творчеством.

Карина выполняла функции менеджера, то есть делала ноги всем его начинаниям.

— У меня в субботу гости, — сказала Карина. — Вы не поможете приготовить стол на двенадцать человек?

— А что надо? — спросила Анжела.

— А что вы умеете?

— Плацинды. Соус.

— А что это такое? — не поняла Карина.

— Ну как сказать… еда.

— А зачем дома? — вмешался Игорь. — Позовем в ресторан.

— Это для наших ресторан. А иностранцы предпочитают дома, — пояснила жена.

— Разве? — удивился Игорь.

— Пригласить в дом — значит оказать честь, пустить в святая святых. А ресторан — просто накормить.

— Надо же, — удивилась Анжела. Ей казалось: все наоборот.

Настал день приема.

Анжела приехала в семь часов утра и колотилась до двух часов дня. А в два прибыли гости — немецкий банкир и его жена. Довольно молодые люди.

Анжела догадалась по разговору, что композитор держит деньги в немецком банке. Они обсуждали: как лучше разместить вклад.

— Чем выше процент, тем больше риск, — пояснил немец.

Жена перевела. Она говорила без акцента, Анжела сообразила, что жена — русская.

Дальше замелькали слова: евро, доллары, марки, инструмент…

Было заметно, что мозговой центр — жены. Они руководили и разруливали. Держали семейный руль в своих руках. Определяли направление.

Все, как в Мартыновке: мужики тоже ничего не делают, а бабы колотятся.

Анжелу за стол не пригласили.

Она ушла в дальнюю комнату и стала смотреть телевизор. И это было очень хорошо. Она устала, ноги гудели, аппетит отшибло.

Анжела не договорилась о деньгах заранее и теперь думала: сколько заплатят? Сколько дадут, столько и ладно. Работа по хозяйству ее не угнетала, тем более что в отдалении сияли снега Килиманджаро.

В голове крутились слова: «А мы пойдем по улочке, в кафешку забежим, закажем кофе с булочкой и что-нибудь съедим…»

Музыка сама ложилась на эти слова. Мелодия должна быть немножко приблатненная. Такая особенно нравится. Анжела будет петь и дергаться, и заводить зал.

А можно — в ритме вальса. Старомодный вальсок. Анжела будет петь и покачиваться. И всем захочется подхватить. Зал запоет и закачается, как тонкие деревья под ветром…

Анжела вышла к гостям. Надо было собирать тарелки, подавать новое блюдо.

За столом прибавилась еще одна пара: муж и жена. Лена и Николай. Лена была рыжая, с тяжелыми медными волосами, очень красивая и молодая. На вид лет тридцать. Позже выяснилось, что у нее внуки.

Муж — с длинными волосами, шея — жилистая, как у гусака. Позже выяснилось, что он не просто богатый, а очень богатый.

Жена композитора спросила:

— Коля, чем отличаются олигархи от обычных людей, кроме денег?

Николай подумал и сказал:

— Чувством страха.

— То есть…

— Страх потерять деньги, страх потерять жизнь.

— Тогда зачем это надо? — спросил композитор.

— Закрутилось, — ответил Коля. — Как наркота. Деньги делают деньги. Хочется увеличивать дозы.

Анжела поставила на стол тарелку с плациндами. Плацинды были с брынзой и с капустой.

— Что это? — спросила Лена. — Тесто?

— Это мука, вода… — растерялась Анжела.

— Жарится в масле?

— А в чем еще? Не в воде же…

Николай взял плацинду рукой. Откусил. Застонал.

— У тебя зуб болит? — спросил Игорь.

— Нет. Очень вкусно. Невероятно.

Немец отрезал ножом. Поддел вилкой.

— Зер гут, — похвалил он.

— Ничего особенного, — сказала Карина. — Просто чебурек с капустой.

— Но вкусно же! — воскликнул Николай.

— Потому что вредно! Все вредное — вкусно! — объяснила Лена.

— Это правда, — подтвердила жена банкира.

Анжела заметила: все женщины в Москве худеют. А в Мартыновке никто не худеет.

Анжела считала: есть собаки большие и собаки маленькие. Так же и люди: есть большие, а есть маленькие. И никто никого не хуже.