Виктория Токарева: Дерево на крыше

Приехали полиция и «скорая помощь». У пострадавшего никаких документов. Кто? Что? Почему?

Ивана никто не искал, и он пять дней пролежал в морге. Потом хозяин гостиницы забеспокоился: куда девался молодой постоялец? Он позвонил в полицию, сообщил приметы.

Постоялец оказался в морге. Надо было сообщить близким. Сначала сообщили в посольство, которое размещалось в городе Берне. А из посольства позвонили в Москву.

К телефону подошел Алексей Иванович. Выслушал короткое сообщение. Ничего не понял. Переспросил:

— Что?

Ему повторили. Он понял.

Александр и Вера вылетели в Цюрих.

Надо было забрать тело, перевезти в Москву и похоронить по православному обряду.

Александр отказывался верить в произошедшее. Он не сомневался: это недоразумение и оно скоро прояснится.

Самолет летел над облаками.

Александр смотрел на облака и думал: куда девается душа? Поднимается вверх, как пар? Или никуда не поднимается? Мертвые — среди живых. Они наблюдают, участвуют, просто мы их не видим. Это другой, параллельный, мир. Как океан. Другое время и пространство.

«Наши мертвые нас не оставят в беде», — пел Высоцкий. А вдруг это прозрение? Не художественный образ, а именно прозрение? Гениям и большим талантам дается дополнительное видение.

Вера сидела в соседнем кресле. Она буквально вся вытекла вместе со слезами, была пустая и онемевшая, не чувствовала своего тела, как ватная кукла.

И неожиданно забылась сном.

К ней приблизился Иван. Он смотрел на мать, улыбался нежно и снисходительно.

— Ну, ты чего? — с нежным упреком спросил Иван. — Мне здесь хорошо. Я рисую. Здесь такие краски, которых у вас нет…

Вера всматривалась в драгоценные черты, не понимала: это явь или видение? Она открыла глаза. Иван исчез. Но он был. Точно был — спокойный и легкий. Ему там хорошо. Он рисует. А в жизни не рисовал. При жизни он увлекался прошлым, как будто знал, что останется без будущего.

Ему там нравится. Он веселый, ровный…

Вере стало полегче. Внутри немножко отпустило.

Она не прятала голову под крыло, как Александр. Она знала: Ивана больше нет среди живых. Но он есть где-то. Они встретятся. Это вопрос времени.

Раздался нескончаемый звонок в дверь.

Лена вздрогнула, открыла глаза. Пять утра.

Какая-то сволочь положила палец на звонок и задумалась, не отрывая пальца.

Лена вышла в прихожую, резко отдернула дверь. На пороге стояла соседка-алкашка.

— Дай двадцать пять рублей! — потребовала соседка.

— У меня нет, — отрезала Лена.

— Есть, — не поверила соседка.

— Не про твою честь. Они мне самой нужны.

— Дай двадцать пять рублей!

— Не дам. Пошла вон.

— У Александра сын погиб. Насмерть. Дай двадцать пять рублей…

Лена застыла. Она вдруг поняла, что это правда.

Пререкаться с безумной соседкой не было сил.

Лена достала кошелек и молча протянула деньги. Соседка тут же смылась. Боялась, что Лена передумает и отнимет.

Лена подошла к телефону. Позвонила Алику Пахомову. Часы показывали половину шестого.

— Это правда? — спросила Лена, не поздоровавшись.

— Правда, — ответил Алик. — Отпевание в понедельник. Ты придешь?

— Зачем?

— Пусть Александр тебя увидит.

— Пусть Вера спокойно похоронит сына. Ей только меня не хватает.

— Ну, смотри…

Они замолчали. Молчание было долгим. Лена решила, что связь прервалась, и громко, отчаянно крикнула:

— Алик!

— Да здесь я… — угрюмо отозвался он. — Такие вот дела…

После похорон были поминки.

К Александру подходили люди, что-то говорили. Александр кивал, как будто слышал и понимал. Но он не вникал. Просто ждал, когда все кончится.

Наконец все подошло к концу.

Александр вернулся домой и ушел в свою комнату.

Дабижа тут же принялась кому-то звонить. По делу. Она открыла магазин «Вторые руки» типа комиссионки. Ношеные вещи поступали из Германии. Здесь их приводили в порядок и продавали за хорошие деньги. Получалось очень выгодно, не то что кино снимать.

Александр достал из тайника пистолет. Пистолет ему подарил поклонник таланта, богатый мужик. Александр его усиленно прятал, а сейчас достал.

Лег на кровать лицом к стене. Лежал и смотрел в стену. Перед глазами — светлые обои с пальмочками, как будто нарисованными коричневым карандашом. Эти обои Александр помнил с детства. Значит, сколько времени квартира без ремонта? Тридцать лет? Сорок?

Александр нажал на курок. Щелчок. Перед глазами те же самые обои. Александр не мог понять: на каком он свете?