Евгений Федоров: Проклятие

А все-таки ломаем голову, зудит, разбирает интерес, утыкаемся в напрашивающийся вопрос, преодолел ли он дурную, бессюжетную монадность злополучной кармы и ревущие, бушующие, всерьез бунтующие фантастические гены динамизирующейся шизофрении? преодолел ли пучину, мрак и вихрь? снято ли злое проклятие? Может, и само выдохлось, себя исчерпав, ушло в песок. Опасно зарекаться и праздновать парад победы, ведь еще не ясно, что там впереди красноречиво маячит, и умрет ли он от старости естественной смертью. Мы не узнаем, как там, в Израиле, его планида, прав ли он, снята ли порча и восстановлен союз со звездами и жизнью и из гроба воссияла прапрабабка, или опять проявится жутью пронизывающая загрязненность генетического кода, иероглифа смерти, власть жуткого, неотвратимого, как античный рок, который, как известно, сильнее, мощнее богов (вспоминается страшная история с Эдипом, неуютно думать, что без вины виноватым — до четвертого колена, от судьбы не уйти), навязчивого, прилипучего, снова-здорово, опять-двадцать пять, смертоносного вируса, передающегося, как сифилис, по наследству, — страшные сатурналии, то бишь зов Ничто, воля к саморазрушению, воля к смерти, от которой, как от самого себя, сколько ни убегай, никуда не убежишь, не уедешь. Ускакали быстрые, подлые годы, мы уже на сильном, крутом склоне лет, не доживем, а очень даже любопытно. Хорошо смотреть на волнующие события и при этом находиться в ложе для почетных гостей.

Вроде бы вздохнули, засадили хорошую, увесистую точку. Вздохнули и потянулись.

Нет зловещих, мрачных предчувствуй. Небо безоблачно и ясно.

Вдруг, как здоровый, бедовый, матерый, с доброго теленка Кабысдох из-под ворот, гав! гав!

Модная, андерграундная, модернистическая инсталляция, она вас грубо хватает за шкирку, трясет, вы в изумлении разинули пасть, говорить дальше не о чем, одно сплошное удивление, и вы чувствуете себя буквально армянином перед клеткой жирафа, всё, что возможно зашкалило, темнеет сознание, мрак: — Такого не бывает!

Разумеется, в жизни разное случается, всё и еще кое-что, не соскучишься, на то она и жизнь, разнообразны фокусы, всякие там угодников святые чудеса , упомянутое чудо с газовой камерой, которая не взяла убогого мальчика. Но искусству предписана строгость, художественная цельность, мера, соразмерность, мы же начинаем грешить экзотикой, чудесным, но куда деться, жизнь-то дико интересна, хитрые, затейливые, художественные выкидывает колена, кренделя, черте что негаданно выкомаривает. Словом, прощай безоблачное небо, испортилась погода, навсегда прощай, крах идиллии: сын-то Паши, Илюша, представляете, такой славный такой мальчик, тихий, трогательный бросающейся близорукостью очкарик, ему бы скрипка пошла, но музыки он совсем чужд, всё потому что чрезвычайно восприимчив к святой правде, меры не знает, словом, неудобный правдолюб, а в музыке больно много подозрительной двусмысленности, действует она не на разум, а непосредственно на эмоции, сердца напрасно мучит, как своенравный чародей , — подрос Илюша, занялся самосовершенствованием, сначала решил стать вегетарианцем, не есть никакой убоинки, голодание, духовный поиск, самоистязание, йога, самопознание, сидит в позе лотоса, глотает свой язык, останавливает дыхание, Индия духа, победа высшего начала над низшим, над немощной плотью, неумеренно увлечен всем этим, восторженная душа, обрел важный жзистенциальный опыт, в душе совершилось великое событие, наладился, рвется в Россию, сам не зная зачем, надо! Что сие значит?

Вот она подлинная человеческая комедия, специально не придумаешь, упрямо и с неколебимой отвагой гонит неистовые речи, долдонит сынок Павла Юрьевича нечто странное, этому его никто и никогда не учил, порыв глубинной самоидентификации, ночные завиральные грезы, моча в голову ударила, дурит, активен, это у них в генах, неожиданный и невероятный самообман, безудержные фантазии, когда полностью рвется связь с реальностыо, патология, перекос, экстравагантный, неудержимое рвение к новой жизни , несет чушь несусветную, лепечет неправдоподобную, завиральную и маловразумительную дурь, говорит, что он-де русский , так-то! со всей силой юной души прилип к идее, защемлен, навязчивая идея, идефикс, как есть идефикс, имеет достоверные мистические сведения, что у него душа русского (что такое душа? Пар!), знать ничего не хочет! Очевидно, более чем: размягчение мозгов и помрачение рассудка! Та еще семейка! Черное ему кажется белым, горькое — сладким, сладкое — горьким. В Израиле занудь, тоска безнадежная, смертельная, серость, жизнь не в жизнь, преснятина, никакой малой изюминки, скукой несет от благоустроенного быта, от бассейна с подогревом, уныние, хандра, удавиться можно…