Евгений Федоров - Проклятие

Непристойная буффонада, докатился, самозабвенно резвится, искушение, ой! искушение, ку-ку! Перед нами блистательный интеллектуал, критически мыслящий интеллигент, всё символично, мощный символ! Гляньте! Не верим. Элегантно кидает в угол кухни, где мусорное ведро, томик Пушкина. Там, в Израиле, Пушкин абсолютно без надобности и одно искушение, дудки, русские могут сколь угодно молиться на идола, за бугром, на просвещенном, цивилизованном Западе, Пушкина всерьез не принимают, в грош не ставят. Опять, опять, в этой демонстрации проявлена высшая форма самоотчуждения и самоидентификации, честность высокая, ипостасная (емкий, точный термин), непокорная; мозгами смелее, энергичнее ворочайте! Ну — хватил, слишком распоясался, тише, тише, давай не будем, гонит волну, зарвался, что мелешь! Гуляй! Говори да не заговаривайся, горлан, проклятая семейка, он, видите ли, единственный зрячий среди слепых, а у нас у всех — шоры, бельма; опять брань хульная , чрезмерность, ярится на нашу рыбью кровь, с разбега лает злобным овчаром, жуткий хай поднял, взывает, требует, чтобы мы преодолели теплохладность, приступ гнева, преступил, нарушил все границы, принудительно загоняет в идеологический угол, признак дурного тона и невоспитанности. Ну — масштаб! Давно никакой сиротскости, а тут вдобавок духарится, в плену азарта, ломает и напрочь отбрасывает устаревшую систему моральных координат, все дозволено, идея сверкает. Честная, зрелая, здоровая, фундаменталистская ревность, чуть, самую малость увлекся, сам себя завел, психанул, гуляет, решительно, энергично и без устали злодействует, одуматься и сообразить что к чему не дает, сгущает краски, наступает, искусство гона, гон, вера в себя, в свою звезду, чик-чирик, младая кровь вовсю играет. Акт мятежного, надменного экстремизма, веселился, тешился аспидно, жутко, самоотверженно; виртуозно, нахраписто, зело язвит, прямо-таки станок, безостановочный автомат классической русофобии. Это не импровизация безумца на заданную тему, а голос сурового Бога, рык страшного, могучего, мощного льва, царя зверей, наводящий мистический ужас на все живое, коленки дрожат, этот бесноватый голос нас опечаливает, смущает, достает, донимает, лишает напрочь элементарного душевного покоя, внутренней тишины, пугает, как пророка Иону, который утек в побег и за которым пришлось даже Левиафана морского гнать, пугает откровенной, бешеной русофобией, не прикрытой фиговым листом правозащитного движения и Хельсинкскими соглашениями или еще каким-либо удобным эвфемизмом, каким-либо тра-та-та (вообще-то не очень принято и гоже в приличном обществе демонстрировать такую откровенную, агрессивную, хлесткую, цветистую матрицу русофобии).

Полная раскрутка, словесный понос, еще одна эскапада, сказанул, завернул, гонит художественный текст, поэма, перл, совсем сдурел, глаза его занялись злобным пламенем и из ясно голубых сделались темными, почти черными, как бурная ночь, у последней черты; новый, новейший репертуар, продолжается целеустремленная, энергичная, слабину нашу надыбал, выставляет нас на позор, промывка мозгов, смелое слово, волну гонит, девятый вал бурной, опупелой, романтической русофобии, рявкнул, злющий окрик, разбушевался, как ненормальный, истерика, голос изменился, не узнать, свинью режут, подлый, отвратительный визг:

— Пушкина вам жаль? Давно пора выбросить из головы пошлые иллюзии шестидесятников и прочих либеральных остолопов. Чужой нам Пушкин. Здесь — водораздел. Не нужен, забудьте о нем! Послушайте, только не будем притворяться и кривить душой, махать руками, вам дорог Пушкин, вы его любите? Ложь. Мутная еврейская ложь! Вы же прекрасно знаете, что это откровенный, одержимый империалист, махровый, непереносимый русский шовинист! Не наш он, и это, поверьте, уже азбука. Это для них это незабвенный гений, гений из гениев, поэт поэтов, вся Россия пушкинский дом! Пушкин, Пушкин — твердят на каждом шагу, слюну сладкую пускают. А у меня он возбуждает лишь омерзение. Здесь все носятся с Пушкиным, как с писаной торбой. Икона! Сказать правду о Пушкине, всю — равносильно тому, что в икону плюнуть, кощунство. А нам он абсолютно чужой. Пушкин должен быть преодолен, остраннен, отстранен. Полюбуйтесь! Красуйся град Петров и стой неколебимо, как Россия. Каков протобестия! Такова, увы и ах, реальность, правда без прикрас, без глянца. От вас узнал я плен Варшавы, / Вы стали вестницею славы/ И вдохновеньем для меня! Иль нам с Европой спорить ново? / Иль русского царя уже бессильно слово? Смирись, Кавказ, идет Ермолов! Или победу над врагом Россия снова торжествует. Хорош, а? Так с кем вы, евреи? С кем вы, мастера культуры? С империализмом? С блефом? С Пушкиным? Давно пора низвергнуть и похоронить всех национальных идолов!