Ник Хорнби: Футбольная горячка

В основном болельщики смотрят игры на первенство Лиги. И поскольку после Рождества у «Арсенала» обычно не оставалось шансов хотя бы приблизиться к чемпионскому титулу, матчи второй половины чемпионата вообще теряли всякий смысл. Никто не грыз ногтей и не кусал костяшки пальцев, а уши не горели оттого, что к ним все время крепко прижимали приемник: надо же знать, как там дела у «Ливерпуля»; ни на кого не накатывала агония отчаяния, и глаза не лезли от счастья на лоб; если в этих играх и был какой-то смысл, то он определялся не турнирной таблицей, а присутствием на стадионе болельщиков.

Лет через десять такого положения чемпионат превращается в нечто, во что вы либо верите, либо нет, как в Господа Бога. Вы соглашаетесь с возможностью его существования и завидуете тем, кто сумел сохранить веру. Между 1975 и 1989 годами я такой веры не имел, но в начале каждого сезона питал надежду обрести ее и пару раз, например, в середине сезона 1986/87 года, когда «Арсенал» восемь недель продержался на первой строке турнирной таблицы, чуть не уверовал в божественную суть чемпионата и был на шаг от того, чтобы покинуть пещеру агностического затворничества. Но в глубине души я сознавал, что мечте не дано сбыться, как сознаю теперь и то, что не суждено осуществиться детским фантазиям: до того, как я состарюсь, лекарства от смерти еще не придумают.

В 1989 году, через восемнадцать лет после победы «Арсенала» в чемпионате Лиги, я наивно, хотя не без труда, поверил, что это может повториться. С января по май команда лидировала в первом дивизионе и в последний уик-энд омраченного трагедией «Хиллсборо» сезона оторвалась от «Ливерпуля» на пять очков. Оставалось сыграть всего три матча. «Ливерпуль» был на подъеме, но все считали, что после недавних событий у «красных» сдадут нервы, и они не смогут постоянно побеждать. А «Арсенал» две встречи проводил на своем поле со слабыми противниками. Зато третья была выездная – с «Ливерпулем» и закрывала сезон первого дивизиона.

Но стоило новоявленному обращенному пополнить общину верующих в исход чемпионата, как «Арсенал» покатился вниз: позорно продул «Дерби» на своем поле, а затем с трудом свел вничью игру с «Уимблдоном» – командой, которую в день открытия сезона ободрал 5:1. После «Дерби» я еще яростно спорил с подругой за чашкой чая, но после «Уимблдона» вся моя страсть испарилась, и я мямлил нечто невнятное. Как я теперь понимал чувства героинь мыльных опер, которые, испытав крушение любви, не могли решиться на новую связь: я никогда не считал футбол предметом выбора и теперь, вместо того чтобы проявить холодный цинизм, мучился обнаженной незащищенностью. Никогда, никогда не позволю этому повториться – ведь знал же, глупец, что долгие годы не оправлюсь от шока после того, как, вплотную приблизившись к мечте, в итоге потерплю крах.

Однако не все еще было потеряно. У «Ливерпуля» оставалось две игры: с «Вест Хэмом» и с нами – обе на «Энфилде». Команды шли настолько близко друг к другу, что для определения победителя требовались сложные вычисления. С каким бы результатом ни победил соперник, мы должны были сохранить определенную разницу в счете, например, если «Ливерпуль» выигрывал 2:0, «Арсеналу» был необходим перевес в один мяч. А при счете 5:1 – победа с разрывом в два мяча. «ЗА „АРСЕНАЛ“ НИКТО НЕ МОЛИТСЯ», гласил заголовок на последней странице «Дейли миррор».

На «Энфилд» я не поехал. День матча назначили давно, в то время его исход не казался определяющим, а когда стало ясно, что именно эта игра решит судьбу чемпионата, все билеты уже давно были раскуплены. Утром я сходил на «Хайбери» и приобрел новую арсенальскую футболку, потому что меня буквально подмывало что-то делать, а другого ничего не оставалось, и хотя я понимал, что надевать ее перед телевизором – не лучший способ поддержать команду, но так я чувствовал себя более уверенно. Уже с утра, за восемь часов до начала матча, у стадиона скопились десятки автобусов, и я всем, кого встречал, желал удачи; но от их уверенных ответов (не волнуйтесь, справимся – 3:1, 2:0, а кое-кто замахивался на 4:1) мне стало как-то не по себе, словно эти молодые мужчины и женщины отправлялись на Сомму, где им предстояло расстаться с жизнью, а не на «Энфилд», где максимум, что им грозило – потерять веру.

Днем я сходил на работу и, как не старался держать себя в руках, все равно умирал от волнения. А потом пошел смотреть игру к приятелю, такому же болельщику «Арсенала», жившему недалеко от северной стороны. Все в тот вечер было запоминающимся, начиная с момента, когда команды выбежали на поле и наши стали дарить «копам» охапки цветов. По мере развития игры стало очевидно, что «Арсенал» намерен погибнуть, сражаясь, а я поймал себя на том, как хорошо знаю свою команду: лица всех игроков, манеру поведения каждого, и понял, как я их всех люблю. Щербатую улыбку Мерсона и его курчавую негритянскую шевелюру, мужественные и трогательные усилия Адамса разобраться с собственными недостатками, нарочитое изящество Рокасла и умилительное усердие Смита… Я понял, что готов их простить за то, что они так близко подошли к цели и сорвались. Они были молоды и провели фантастический сезон – чего еще желать болельщику от своей команды?