Ник Хорнби - Футбольная горячка

Безликая игра двух безликих команд; сомневаюсь, чтобы кто-нибудь ее запомнил, если только не попал на стадион в первый или в последний раз; уверен, что оба мои спутника – отец и брат – забыли эту игру на следующий день. А у меня она отложилась в памяти только потому (только потому!), что тогда я был на «Хайбери» в последний раз с отцом. И хотя мы еще можем вместе сходить на футбол (недавно он даже что-то намекнул в этом роде), тот матч окружен ореолом конца эпохи.

Команда была в том же состоянии, что и двенадцать лет назад, отец выглядел так, будто собирался пожаловаться на холод и обозвать «Арсенал» конюшней, а мне хотелось извиниться. Я чувствовал себя, как обычно – донельзя угнетенным, но теперь, сознавая свою угнетенность, страшился ее больше, чем в детстве. И команда была в своем духе: сродни всем этим кошмарикам, которые ее порождали, или это кошмарики были ее порождением, кто поймет?

Но кое-что все-таки переменилось, и к лучшему – в особенности в моих отношениях с «другой» семьей. Мачеха перестала казаться мне Врагиней, и между нами появилась теплота, хотя еще несколько лет назад об этом нельзя было даже помыслить. С детьми же я всегда находил общий язык. Но самое главное, мы с отцом незаметно достигли такого состояния, когда футбол перестал быть главным способом нашего общения. Весь сезон 1980/81 года я, пока учился в педагогическом колледже, жил у них в Лондоне – впервые с тех пор, как вырос, и это было чудесно. Все стало складываться между нами (и стой поры продолжается) по-другому. Полагаю, что первый неудачный брак отца еще влиял на наши отношения, но все-таки нам удавалось вполне сносно их поддерживать. Хотя время от времени случались напряги и срывы, не думаю, что они были губительны или что сложности, которые у нас возникали, были сколько-нибудь серьезнее, чем у моих друзей с их отцами – сказать по правде, мы ладили лучше большинства из них.

Но в то время я ни о чем таком не думал – победа над «Брайтоном» 2:0 на своем поле не имела особого значения, и я полагал, что мы с отцом еще не раз будем вместе смотреть футбол – к тому же, если вспомнить первый наш поход на стадион, он тоже был не совсем удачным. А пока мы трое сидим на трибуне: отец, наливающий из фляжки чай и ворчащий, что приходится смотреть все тот же самый чертов старый «Арсенал», я, надеющийся, что все переменится к лучшему, и неловко ерзающий на скамье, бледный, замерзший Джонатан, который, как я теперь понимаю, очень хотел, чтобы его брат и отец нашли бы в 1968 году какой-нибудь иной способ решить свои проблемы.

В то время я чувствовал себя совершенно потерянным и оставался в таком состоянии несколько следующих лет. Между одной игрой на своем поле (с «Ковентри») и следующей в середине недели (с «Манчестер Сити») я порвал со своей девчонкой; все, что бог знает сколько лет загнивало во мне, выплеснулось наружу, я начал преподавать в очень трудной школе Западного Лондона, а «Арсенал» свел вничью матч со «Стоком» и продул «Форесту». Странно было смотреть на игроков, которые точно так же выбегали на поле три недели назад: мне казалось, они будут играть совсем с другим настроением, приосанятся и избавятся от небрежности – ведь игра в Ковентри принадлежала совершенно иной эпохе.

Если бы «Арсенал» играл каждый день, включая выходные, я бы не пропустил ни одного матча – они служили мне знаками препинания (что-то вроде запятых) между пустыми периодами, когда я слишком много пил, слишком много курил и изумительно быстро скидывал вес. Я запомнил эту игру, потому что она была самая первая, а другие вскоре начал забывать. Бог свидетель, на поле совершенно ничего не происходило, если не считать, что Талбот и Сандерленд умудрились пропихнуть по голу.

Однако теперь, в связи с моей новой работой, я стал смотреть на футбол еще с одного ракурса. Мне пришло в голову, как, наверное, многим учителям такого же склада, что мои интересы (в особенности футбол и поп-музыка) пригодятся в классе и я сумею «слиться с детьми», поскольку могу оценить достоинства Джэма и Лори Канингхэма. Но я не понимал, что был столь же ребячливым, как мои интересы. Да, я находил общий язык со школьниками, и это давало мне своего рода допуск в их среду, но на процесс обучения никак не влияло. Самая главная проблема – отчего в моем классе временами царил настоящий кавардак – проистекала именно из нашего панибратства.