Оксана Робски - Эта-Тета

— Моя семья не совсем традиционна… в общепринятом смысле… так что это невозможно, — вздохнул он. И поискал глазами своего молодого любовника. Тот болтал о чём-то с Млеем и заразительно хохотал.

Я подумал о том, что у моего отца есть ребёнок. Это я. И раз я у него есть, значит, он так же мечтал обо мне, как мечтает о дочери режиссёр Котов.

Мне было приятно думать, что мой отец обо мне мечтал.

Я дал себе слово, вернувшись на Тету, пересмотреть все его фильмы.

— Над чем сейчас работаете? — спросил я Котова. Потому что никогда не спрашивал об этом у своего отца

— Так… картина в стиле фэнтези. В духе времени.

Всех позвали смотреть салют.

Разноцветные огни с грохотом пробивали небо и тут же умирали, под радостные крики и аплодисменты людей.

Я подошёл к Млею.

— С Новым годом, — сказал я.

Млей посмотрел на меня через плечо и отвернулся.

За всю дорогу домой мы не сказали друг другу ни слова.

Я решил переехать.

Мне уже нечем было платить за гостиницу. О том, что можно попросить денег у Млея, я даже и думать не хотел.

Дело в том, что у меня не было денег вообще.

Я решил, что могу оставить машину себе. Не то, чтобы она принадлежит мне больше, чем Млею. Просто она мне нужнее.

Единственным местом, куда я мог переехать, чтобы не ночевать на вокзале, была комната Ха. Я мог бы помогать ему рекламировать дублёнки, и мы бы делили пополам и комнату, и зарплату.

В конце концов, осталось всего два месяца до того дня, когда корабль заберёт нас с Кариной на Тету.

Два месяца — не такой уж большой срок, чтобы я не мог провести его в коммуналке с Ха и плакатом «Дублёнки тут».

Администратор попросила оставить ей боксёрскую грушу, я забрал только гантели.

Я потоптался некоторое время перед комнатой Млея, не решаясь зайти попрощаться.

Так и не решился.

Видеть Млея на самом деле не очень и хотелось. Слушать его язвительные слова о том, что я идиот, мне надоело.

Когда Карина родит мне ребёнка, тогда посмотрим, кто идиот!

Я подъехал к Ха на машине рано утром, когда он только вышел на работу.

— Сигареткой не угостишь? — спросил Ха.

— Не курю.

— А гантели тебе зачем? — Ха переминался с ноги на ногу, пытаясь согреться.

— Я хотел бы пожить у тебя пару месяцев, — сказал я. — Можно?

— У меня? — недовольно переспросил Ха — А деньги у тебя есть?

— Нет. Из-за чего бы, как ты думаешь, я стал к тебе переезжать?! — Меня уже начал злить этот разговор.

— Да… — Ха задумчиво посмотрел на меня. — На Рублёвке не каждый может удержаться… тут главное не быть идиотом!

— Ты пустишь меня или нет? — спросил я в лоб.

— А Млей где?

— Млей там. При чём тут Млей?

— Ну ладно, — решил Ха. — Только кухню и туалет, когда тётя Зоя напьётся, ты будешь убирать вместо неё.

— Хорошо, — сказал я.

— И когда наша очередь — вместо меня тоже.

— Ладно,

— И утром, с девяти до часу ты будешь стоять со щитом!

— Хорошо.

— А с восьми до десяти тридцати вечера уходить — потому что ко мне барышни заглядывают.

— Что ещё?

— Ты готовить умеешь?

— Нет. Но я могу научиться.

— По утрам будешь готовить овсянку и яйцо «Бенедикт». По рукам?

— По рукам!

— И каждый вечер будешь ездить в Шереметьево и узнавать насчет рейсов на Сириус!

— Молодые люди, а где дублёнки-то? — Спросила женщина в огромной меховой шапке.

— Там! — сказали мы одновременно и протянули руки в сторону магазина.

— Хорошо. Буду ездить в Шереметьево, — согласился я.

— И заходить в магазин, узнавать не привезли ли зарядное устройство!

— Ладно.

— А ты массаж умеешь делать? — спросил Ха.

— Я умею боксировать, — сказал я.

Ха дал мне ключи и велел, как устроюсь, прийти его подменить.

Я понёс гантели на свою новую жилплощадь.

В отличие от Рублёвки, здесь было полно людей.

Они были на улице, в подъезде нашего дома и даже у нашей двери.

Они спали на коврике и громко храпели.

Я перешагнул через них и открыл дверь.

Меня встретила тётя Зоя. Она была одета в белую мужскую майку и чёрные спортивные штаны на резинке. Её голова была похожа на ромашку, с которой оборвали все лепестки.

— Принёс? — прошамкала она беззубым ртом.

— Нет, — сказал я. — Я ваш новый жилец.

Она заулыбалась.

— Со мной, что ль, будешь жить?

— Нет. Я буду жить в комнате Ха, — сказал я.