Лаура Рестрепо - Леопард на солнце

Обливаясь потом, обвешанный по уши сумками и чемоданами, адвокат спускает на лифте весь багаж и грузит его в автомобили, ожидающие в гараже. Когда он снова поднимается наверх, Алина заворачивает последние кофейные чашечки. Хотя от только что пережитых тревог она потеряла несколько килограммов, и на девятом месяце беременности выглядит, как будто она всего лишь на седьмом, Мендес боится, что у них возникнут проблемы при посадке в самолет – авиакомпании отказываются перевозить женщин, у которых слишком близок срок родов.

– Надо скрыть этот живот, – советует он.

– А как?

Мендес заранее все предусмотрел. Он оставил под рукой старое, очень просторное пальто, сохранившееся у него со времен его студенчества в Европе. Алина высокого роста, а рукава можно подвернуть. Она бурно протестует: так она умрет от жары, и вид нелепый, и цвет ей не нравится, но наконец сдается. Времени уже опасно много, Алина уже обута и причесана, все, похоже, готово, и адвокат открывает дверь квартиры, чтобы выходить, но она останавливает его: прежде ей надо поговорить с ним с глазу на глаз.

– Они уже поговорили, когда события настигли их и стало ясно, что у них нет иного жизненного выбора, кроме бегства. Ободренный критичностью ситуации, адвокат открыл Алине свою великую любовь, и она ответила спокойным взглядом серых глаз, сказавшим ему, что она знала обо всем с самого начала. Тогда он предложил ей жить вместе в Мексике, и она согласилась.

Йела, в шляпе, обходит гостиную с кувшином воды, в последний раз поливая растения, а они вдвоем закрываются в спальне.

– Я хочу, чтобы вы ясно понимали, доктор, – я уезжаю с вами в Мексику, потому что я очень вас уважаю и потому что на карту поставлена жизнь моего ребенка, но я по-прежнему люблю Мани Монсальве.

– Не беспокойся. Я буду так любить твоего ребенка, что тебе ничего не останется, кроме как полюбить меня.

В начале второго часа ночи, адвокат Мендес торжественно въезжает в аэропорт: с одиннадцатью чемоданами (двенадцать вместе с его собственным), старухой в шляпе и беременной в зимнем пальто. Немногочисленные пассажиры сонно бродят по обширным помещениям, разглядывая в витринах вещи, которые они не собираются покупать, они двигаются медленно, словно ждут опоздавших невесть на сколько самолетов. Алину охватывает уныние, оно – в холодном свете, струящемся из неоновых трубок, и в запахе набитых вчерашними окурками пепельниц, и она вдруг понимает: это час отъезда тех, кто не стремится вернуться, тех, кого некому проводить.

Мендес улаживает формальности у стойки «Авианки» – предъявляет билеты, паспорта, справки об уплате выездных пошлин; оплачивает лишний вес багажа – и преодолевает каждую процедуру со вздохом облегчения, словно это и есть последнее препятствие, смертельная ловушка, едва не заставившая их опоздать на самолет. Они сразу проходят в предпосадочный зал, более замкнутое и не такое большое помещение, где, по расчету адвоката, меньше риска.

Атмосфера вполне спокойная, немногие звуки доносятся до них глухо, издалека. Несколько пассажиров покорно сидят в креслах, вцепившись, словно их подстерегают воры, в свои чемоданы; они вяло разгадывают нерешаемые кроссворды, и на их физиономиях написано, что нет у них пристанища в целом мире. Алина, бледная, смиряет свою тревогу, разглядывая духи в киоске duty-free. Адвокат наблюдает за ней: бледность и пальто словно переносят ее в иное пространство, в другую эпоху, она похожа на актрису, играющую в каком-то забытом фильме.

– Все-таки некоторых вещей я не понимаю. Как удалось Мендесу и Алине добраться живыми до зала посадки?

– Исключительно по милости случая. Каких только деталей в механизме безопасности не предусмотрел Мендес, и все дали сбой в решающий час. Чтобы Алина могла, не возбуждая подозрений, выйти из квартиры со всей поклажей, был распущен слух, что она переезжает к одной из своих сестер. Но сестра с мужем не явились, как было условлено, ко времени мнимого переезда, – они струсили. Для поездки в аэропорт Мендес заполучил у одного своего друга из правительства бронированный автомобиль, на случай нападения со стрельбой. Но вышло то, что и должно было выйти: машина оказалось настолько бронированной, что имела непомерный вес и застревала на подъемах, и пришлось возвращаться назад и искать, изрядно петляя, более пологую дорогу. Но и это было еще не все. Мендес заранее условился, чтобы в аэропорту сотрудник службы безопасности упростил им формальности и помог сразу пройти в предпосадочный зал. Нужный человек был на месте, все сделал и исчез. Чего не знал Мендес, так это того, что этот самый агент поставлял информацию Мани Монсальве. Так что если они были живы, то благодаря решению Мани действовать лично – он передал своим людям приказ не вмешиваться. Вот мы и видим, что все было, как всегда: они оставались в живых по воле случая. Попросту не настал их час – и никто не умирает ни минутой раньше или позже.