Джей Рейнер - Доизвинялся

– Уехала.

– Хорошо.

– Профессор, меня зовут…

– Что вы тут делаете? Еще один гребаный любитель извиняться? Явились за отпущением грехов?

– За отпущением грехов? Нет. Я…

– Хотите услышать, как я говорю «мне очень жаль», да? Всем вам только этого и надо!

– Я Марк Бассет, профессор. Мы вчера разговаривали по телефону.

– Бассет? Бассет? – Он помедлил. – Ах да, темная лошадка, нахальный простак, который втерся в ООН? Тот Бассет?

– Вы сами пригласили меня приехать. – Я все еще сидел на корточках перед прорезью, и от напряжения у меня заныли колени.

– Да? – переспросил он. В его голосе звучало неподдельное удивление.

– Может быть, если вы откроете дверь, я представлюсь?

Послышался скрежет отпираемых замков и звон снимаемых цепочек. Схватившись за косяк, я выпрямился. Мужчина распахнул дверь, но тут же повернулся на каблуках и ушел в дом так быстро, что мне не удалось его разглядеть.

– Я же вам сказал не приставать ко мне, – крикнул он, прячась в тенях. – Я всем сказал ко мне не приставать!

– Честное слово, профессор Шенк, мне очень жаль, если я неверно вас понял. Я спросил, можно ли мне к вам приехать, и мне казалось, вы ответили, что будете дома, и я воспринял это как разрешение заглянуть.

Правду сказать, сразу после этого он бросил трубку, но я счел его последние слова рассеянностью заработавшегося ученого, с головой ушедшего в собственные мысли.

– Я передумал, – рявкнул он откуда-то из недр дома.

Идя на голос, я нашел кабинет. Протянувшиеся вдоль стен полки были заставлены книгами, и повсюду на полу громоздились нелепые груды желтеющих журналов. Свет в тесную комнатку шел из окна от пола до потолка, откуда открывался вид на поросшие деревьями склоны гор Катскилл, солнце золотило танцующую в воздухе бумажную пыль. Шенк сидел за столом, скрывшись за сегодняшней «Нью-Йорктаймс», которую развернул во всю ширину, чем тут же напомнил мне отца.

– Профессор?…

Шенк опустил газету.

– Что вам надо?

Он оказался жилистым человечком лет пятидесяти, и все в нем – одежда, мешки под глазами, всклокоченные спутанные кудри – казалось обвислым, точно сила тяготения действовала на него больше, чем на остальных людей. Высоко на лбу у него сидели очки в стальной оправе, и когда он дернул в мою сторону головой, стекла пустили по комнате солнечных зайчиков, заставив меня прищуриться.

– Не могли бы мы обсудить практические аспекты международного извинения? – Мой вопрос прозвучал помпезно, но на самом деле он и был целью визита.

– Хотите знать про практические аспекты? Я вам скажу, что такое практические аспекты, мать их разтак. Горячей воды нет, потому что котел разорвало, моя машина ни на что не годится, а теперь еще и эта ведьма-домработница… – он махнул на входную дверь, – …ушла…

– Я слышал звон стекла.

Вскочив, Шенк перегнулся ко мне через стол и заорал:

– Мне пришлось бросать в нее бутылками! – Он сел и снова вперился в газету, теперь разложенную по столу. – Это была провокация, – пробормотал он себе под нос. – Вот что это было. Недостойная провокация. Вот что я им скажу. Она меня разгильдяем назвала, да?

– Наверное, я выбрал неудачный день. Может быть, мне лучше уехать, а поговорим мы в другой раз, когда…

– Ха! А что такое хороший день? Ну-ка дайте определение, о Всемогущий Верховный Извиняющийся. Мистер Всезнайка. Да, где они вообще вас выкопали?

– Я…

– Просто сопливый придурок, наживающийся на моих трудах.

– По-моему, это нечестно. Я только пытаюсь делать работу, которая…

– Еще один ленивый пиявка-недоумок. Все вы высасываете меня до суха.

– Профессор Шенк, не понимаю, как меня можно обвинять в том, что я что-то вам сделал.

– Все вы одинаковы.

Он откинулся на спинку кресла и взял газету, чтобы за ней спрятаться. Я смотрел на него молча. Шенк не шевельнулся. Мне видны были только два морщинистых больших пальца, так сильно надавливавших на внешние края бумаги, что она начала рваться. Я попробовал зайти с другой стороны.

– Знаете, профессор, вы совсем не такой, как я ожидал. Он резко опустил газету.

– А кого вы рассчитывали увидеть? Гребаную Белоснежку?

– Дженни, он омерзителен.

– Мы старались тебя к нему не пускать.

– Он параноик. У него бред.

Было утро следующего дня, и она сидела на диванчике у меня в офисе, нервно сжимая на коленях руки. Не сводя глаз с панорамы реки, я расхаживал взад-вперед перед окном.

– По-моему, тебе совсем не нужно волноваться из-за профессора Шенка.