Марк Перах - Четыре истории из жизни государственных преступников

Став на колени на мешках, Исмаил стал колотить кулаками в люк.

— Ну, кончай! Слышим, мать твою… — послышалось с палубы.

В этом месте Илюшкиного рассказа слушатели обычно разделялись на две группы: скептиков и энтузиастов. Кто-либо из скептиков перебивал Барахохло:

— Ну, чо брешешь? Ведь ты тогда ешо по-русски не петрал. Как знал, чево кричали?

На что кто-либо из энтузиастов отвечал увещеванием: — Ну, а хоть бы и брешет. Зато интересно.

Хотя в глазах скептиков этот элемент Илюшкиной истории бросал тень сомнения на историю в целом, для энтузиастов больший вес имел простой аргумент:

— Да ведь фамилия-то и вправду Барахохло. Чо, разве така фамилия сама бывает? Ктой-то должон был ее придумать. Так что не любо, не слушай, а врать не мешай.

Кроме того, как скептики, так и энтузиасты не сомневались, что наиболее содержательная часть русской речи, начинающаяся со слова мать, должна быть универсально понятна каждому, тем самым облегчая понимание и остальных частей беседы.

Люк открылся, и Исмаил выкарабкался на палубу. Перед ним стояли два матроса, из которых один, как в дальнейшем узнал Исмаил, был боцманом. Без предупреждения, боцман залепил Исмаилу основательную оплеуху справа, и матрос тут же добавил слева. В голове у Исмаила загудело от первого приветствия страны его предков.

С мостика перегнулся моряк в белой фуражке и крикнул:

— Эй, на палубе, что за шум?

— Шпиона поймали, — крикнул в ответ боцман.

— Хер тебе он шпион. Не видишь, что заяц? Пихани его в воду, пусть козел плывет обратно к туркам.

— И правда, — сказал боцман задумчиво. — Разве пихнуть?

— Конечно, пихни, — сказал матрос с убеждением. —Нам турки ни к чему.

— А то, может, отдубасим и работать заставим? — сказал боцман. — У нас двое в лазарете, руки нужны.

— Дык турки разве знают работать? Они все на базаре фруктой торгуют.

— Ничо, — сказал боцман. — Одно, он не турок, не видишь? Турки белобрысые не бывают.

— Не турок? — сказал матрос с сомнением в голосе. — Дык кто ж он тогда?

— Не знаю, — сказал боцман. — Может, эскимосы бывают белобрысые, кто их знает.

— Эскимос? — сказал матрос, открыв рот. — Ну, еще не видал эскимоса на судне. Ежели эскимос, он ни в жисть работу не знает.

— Ничо, — сказал боцман веско. — Отдубасим хорошо, он у нас научится. А в Одессе сдадим, куда положено.

Мнение боцмана возобладало. Исмаила со вкусом отдубасили.

А в Одессе его действительно сдали куда положено.

Старший следователь Одесского Облуправления КГБ капитан Красножон не вчера родился. Он не поверил ни одному слову Исмаила, переведенному для него кооптированным туркоязычным сотрудником. Капитан долго смеялся, когда переводчик объяснил, что дурак подследственный просит записать, что он русский и что его имя должно быть Андрей Тимохин или Терехин. Года три раньше, и такой турок был бы находкой для капитана, весьма полезной для продвижения по службе. Но теперь, в 1956-м, черт знает что творили со щитом и мечом партии. Года три назад капитан Красножон выбил бы из турка признание в шпионаже в пользу США, Израиля, Турции, Японии и Коста-Рики — в один заход! Но теперь, когда из лагерей распускали самых отъявленных врагов народа, начальникам капитана было не до сопливого турка, не знавшего трех слов по-русски. Без Особого Совещания, теперь надо было выдумывать доказательства враждебной деятельности. Иди докажи, что кто-то мог заслать шпиона, который ни в рыло по-русски! Родной КГБ капитана, а вместе с ним вся страна катились в пропасть, и капитан Красножон вместе с ней. Откуда было знать капитану, что через несколько лет новое, мудрое руководство подымет его родные органы на новую высоту? Повозившись с делом Исмаила Барак-Оглу в течение недели, капитан Красножон понял, что ничего полезного из этого не извлечет. Мысленно отплевываясь, он написал Определение, устанавливавшее, что дело задержанного не подлежит ведению КГБ, а сам подследственный передается Прокуратуре области для дальнейшего уголовного преследования по поводу нелегального перехода государственной границы СССР. Составляя Определение, затем подписанное также начальником следственного отдела УКГБ СССР по Одесской области майором Голоушко и зам. председателя УКГБ СССР по Одесской области генерал-майором Котиковым и снабженное печатью ОУКГБ СССР, капитан Красножон, переводя, в порядке дружеской шутки, имя подследственного — Исмаил Барак-Оглу, сын Селима, с латинского на русский шрифт, написал: Илья Соломович Барахохло. Препровождая арестованного в ведение прокуратуры, капитан Красножон прокомментировал желание Барахохло сменить фамилию на Тимохин следующим дружеским замечанием: