Мюриэл Спарк: Девушки со скромными средствами

В подвале помещалась кухня, прачечная, кочегарка и склад угля. На первом этаже располагались административные помещения, столовая, общий зал и гостиная, недавно оклеенная грязно-коричневыми обоями. Эти злополучные обои были совсем некстати обнаружены в недрах одного из шкафов, а не случись этого, стены в гостиной остались бы серыми в полоску, как и в других помещениях.

Молодые люди могли на правах гостей обедать в Клубе за два с половиной шиллинга. Разрешалось также принимать гостей в общем зале, на смежной с ним открытой террасе и в гостиной, которая теперь так удручала всех своими грязно-коричневыми обоями, – девушки еще не знали, что пройдет несколько лет – и многие из них оклеят стены собственных квартир обоями сходного цвета: к тому времени он войдет в моду.

Выше, на втором этаже, там, где раньше, при богатом владельце, располагался огромный бальный зал, теперь был огромный дортуар. Каждое спальное место в нем было отгорожено занавесками. Здесь жили совсем молоденькие девушки – от восемнадцати до двадцати лет, – которые не успели еще отвыкнуть от школьных дортуаров сельской Англии и в такой обстановке чувствовали себя как рыба в воде. Девушки со второго этажа были еще неискушенны в обсуждении мужчин. В их разговорах все вертелось вокруг того, хорошо ли молодой человек танцует и есть ли у него чувство юмора. Предпочтение отдавалось военно-воздушным силам, а кавалеры «Креста за летные заслуги» были и вовсе вне конкуренции. Участие в битве за Англию [8]старило мужчину в глазах девушек, живших на втором этаже в сорок пятом году. Дюнкерк [9]тоже ассоциировался у них чуть ли не с поколением отцов. Популярностью пользовались герои Нормандской операции [10], которые, развалившись в мягких креслах, сидели в гостиной. И в свою очередь вовсю развлекали девушек:

– Вы слышали историю о том, как два кота ездили в Уимблдон? Значит, так, один кот уговорил другого поехать в Уимблдон на теннисный матч. Посмотрели они несколько сетов, и тут второй кот говорит: «Ну и скучища! Не пойму, что ты нашел в этом теннисе». А первый отвечает: «Видишь ли, мой папа – первая ракетка среди рэкетиров».

– Ой, не могу! – взвизгивали девушки и соответственно покатывались со смеху.

– Но это еще не все. Позади котов сидел один полковник. Он приплелся на теннис, потому что шла война, и ему нечем было заняться. Так вот, рядом с этим полковником сидел его пес. Когда коты стали разговаривать, пес поворачивается к полковнику и говорит: «Слыхал, что болтают эти два кота впереди?» – «Отстань, – отвечает полковник, – не мешай смотреть». – «Молчу, – говорит пес как ни в чем не бывало, – просто я думал, тебе будет интересно послушать говорящих котов».

– Нет, правда, – раздавался потом в дортуаре всплеск щебетания, – какое потрясающее чувство юмора! – Словно это были проснувшиеся поутру птицы, а не отходящие ко сну девушки, потому что: «Нет, правда, какое потрясающее чувство юмора!» – можно было бы различить через пять часов в гармоническом птичьем гомоне парка, если бы только кто-нибудь прислушался.

Этажом выше дортуара находились жилые комнаты персонала и спальни на несколько человек для тех, кому было по средствам поселиться там, а не в дортуаре. Эти двух-четырехместиые спальни обычно занимали девушки, остановившиеся в Клубе проездом, или временные члены Клуба, подыскивающие себе квартиру или комнату. Здесь же, на третьем этаже, вот уже восемь лет жили две старые девы – Колли и Джарви – вдвоем в одной комнате: они откладывали деньги на старость.

А на следующем этаже собралось, словно сговорившись, большинство тех, чьим уделом должно было стать безбрачие, – перезрелые флегматичные девственницы разного возраста: те, что уже решили не выходить замуж, и те, кому рано или поздно предстояло принять такое решение, хотя они пока еще этого и не осознали.

Здесь, на четвертом этаже, раньше было пять больших спален, потом их перестроили и получилось десять маленьких. В них и жили эти девицы – от сравнительно молодых недотрог, в ком так никогда и не суждено было проснуться женщине, до высокомерных, приближающихся к тридцатилетнему возрасту особ, слишком неусыпно бдительных, чтобы когда-нибудь поддаться мужчине. На том же этаже была комната Грегги, третьей старой девы. Грегги была наименее чопорной и самой добродушной из всех обитательниц четвертого этажа.

Здесь же находилась комната помешанной Полины Фокс, имевшей обыкновение время от времени с особым тщанием наряжаться в длинные вечерние платья, к которым ненадолго вернулись в первые годы после войны. Она распускала по плечам волнистые волосы и надевала длинные белые перчатки. В такие вечера она, по ее словам, отправлялась ужинать со знаменитым актером Джеком Бьюкененом. Никто не выражал в этом сомнения, и ее помешательство никому не бросалось в глаза.