Александр Карнишин - Детство Сашки [СИ]

Зимой его заметало снегом. Снег сталкивали с обочин дорог, с расчищаемых дворов двух ближайших трехэтажек. И тогда только узенькие тропинки, как в траншее, вели утренний не выспавшийся народ к автобусным остановкам или дальше пешком вниз по дорожке, потом по лестнице — на ГЭС, где работали поначалу почти все, жившие в этих крайних домах.

Сашкины родители тоже работали на ГЭС. С утра они уходили на работу, вечером возвращались, но редко — вместе. Работа была разная, график работы — тоже, и чаще отец уже успевал забежать в магазин и купить к ужину пару банок кильки с овощами в томатном соусе с расчетом на горячую вареную картошку или ливерной колбасы, которая, полурастворяясь в горячих макаронах, делала их фирменным блюдом «макароны по-флотски».

Мамка заканчивала в шестом часу, а потом, не торопясь, с беседами о том и сем с подругами и знакомыми, поднималась по длинной-длинной лестнице и дальше, по асфальтированной дорожке, обрамленной зарослями акации. К этому времени Сашка с лучшим другом Васькой уже подтягивались к автобусным остановкам и уже без огня, просто чтобы не замерзнуть, играли в снежки, или на меткость кидали их в бетонный столб уличного освещения.

Матерей нужно было дождаться, чтобы им показаться, сказать, что уроки все уже выучены, двоек нет, а потому можно гулять до самого ужина, который будет, как обычно, часов в восемь вечера, когда уже темно на улице совсем и холодно так, что пальцы в варежках сами сжимаются в кулаки, а ноги в промерзших валенках ничего не чувствуют.

А летом уроков не было. И уже одним этим лето было лучше, чем зима. Летом солнце вставало слева из-за водохранилища, а садилось, пройдя дугой по небу, поздно вечером справа за рекой. Летом всегда было жарко. Тополя, которые мама с папой сажали сразу после переезда в этот дом, выросли выше дома. Каждый лист на нижних ветках был как две ладошки. Даже в жару под ними было прохладно. Но из-за постоянной тени под ними совсем не росла трава.

Там под тополями стоял железный турник и углом друг к другу две скамейки. Чуть в стороне — теннисный стол, на котором постоянно натягивали сетку и играли по очереди и «на вылет». А на скамейках сидели и играли в карты. Играли в козла двое на двое. Проигравшая пара шла к турнику и подтягивалась, потом — отжималась. А на скамейках собиралась новая компания и начиналась новая партия.

В шахматы там не играли. В шахматы — это дома. Из окружающих домов через распахнутые окна слышались «Черный кот», под которого девчонки ловко вертелись, поджидая своей очереди в теннис, и «Товарищ мой», которого слегка под нос мужественными голосами подтягивали парни: «Товарищ мой, ты помнишь, раньше друг без друга мы и дня прожить, бывало, не могли…»

Темнело поздно, иногда и после десяти еще было достаточно светло. С соседней площадки раздавался стук и треск: там кидали биты в «бабушку в окошке» взрослые.

Как только смеркалось и издали не видны становились лица, откуда-то тут же доставались сигареты и к сумеркам добавлялся белый ароматный дым.

Васька уже вовсю курил «в затяг» и даже таскал сигареты у отца. Поэтому он был своим в любой компании. Можно было подойти к группке совершенно незнакомых ребят, попросить спичек, угостить сигаретами, и вот уже он сидит с ними на корточках, рассуждая о погоде, о проходящих девчонках, о том, что вода в водохранилище совсем теплая, а в реке вот — еще холодная, что в лесу, говорят, опять появился клещ («да я сам у себя выковырял во такого клеща, хорошо, что он был не энцефалитный!»).

А Сашка не курил. Нет, он, конечно, попробовал, как и все, еще два года назад, в пятом классе, но горечь во рту, этот запах дыма, спертое дыхание и сразу — кашель… И он так и не стал курить. Он вообще не любил, когда его заставляют что-то делать. Тогда он упирался, тормозил, делался совсем как дурак, не понимая, чего от него хотят. «Вот баран,» — говорила мама, «— ишь, как уперся». И отставала. А ему только этого и было надо.

На реку и на водохранилище без взрослых ходить было нельзя. Но можно же не говорить, что пошли купаться? Просто гулять, а потом совершенно случайно, мимо дома Лёшки, к которому зайти и попить воды из-под крана просто необходимо, потому что очень жарко, выйти вдруг к заливам, к Первому, а потом, если перейти мосток, то и к Второму заливу. Второй был лучше, но он и был дальше. Поэтому чаще купались в Первом. Но от него надо было сразу бежать во дворы, просвечивая мокрыми трусами сквозь просторные штаны.