Александр Карнишин - Детство Сашки [СИ]

Сначала надо сбегать к Ваське и вызвать его гулять. Потом можно с ним обойти детский сады — и свой, в котором они вместе были до школы, и тот, в который ходит Сашкин брат. Там на территории есть такие карусели. И хотя сам Сашка карусели не любит, но побегать и покрутить можно. А чего там? И еще есть гигантские шаги. Тут уж все, кто собрался, чуть не из рук рвут канаты. Надо в петлю одну ногу просунуть, а потом разгоняться вокруг столба, стараясь отбежать подальше. Если не один, а с друзьями, то могут так разогнать, что будешь лететь в трех метрах над землей, догоняя визжащих девчонок.

Потом еще в теннис можно поиграть, в настольный.

А еще сходить к одноклассникам, которые живут в «финских домах». Там такие дома, оштукатуренные снаружи, которые на две семьи. И у них есть внизу комнаты, и есть наверху — маленькие. Там можно поиграть тоже.

Часов у Сашки не было, но и так было понятно: когда начинает темнеть — уже вечер, и родители скоро вернутся домой. Вот и Васька побежал.

Сашка повернул и пошел к себе тоже, шаря на ходу по карманам. В левый? Или в правый? Куда он положил ключ? Сашка шел все медленнее и медленнее. А потом и вовсе остановился, вывернул карманы и даже потряс немного вывернутые — а вдруг? Ничего не звякало, ничего не упало. Тогда он пошел медленно, смотря под ноги, по тем местам, где бегали с Васькой. Но и там ключа на земле не было. Не блестело ничего на обочине, не белело под каруселями и под гигантскими шагами.

Ага, пять ключей… Это с новым замком! А если уже потеряли два?

И ведь шнурок был привязан. И родители предупреждали… Тут не скажешь, что не знал.

Сашка бродил по поселку, но ключа не было. Тогда он пошел к друзьям семьи, к дяде Мише с тетей Юлей. К ним всегда можно было зайти. Дядя Миша был похож на артиста из «Щита и меча». И они были друзьями. У них даже жили, когда в квартире был ремонт.

Сашка постучал, и ему открыли, и тут же захлопотала тетя Юля, усаживая его на кухне пить чай с вареньем и разговаривая о жизни и его учебе. Об этом говорить было можно, потому что двоек не было.

Варенье было земляничное.

Но тут зазвонил телефон.

Из коридора, поговорив, на кухню зашел дядя Миша. Он посмотрел странно на Сашку и спросил: а что, родители не знали, что ты здесь? Он сказал, что папа обзванивает всех подряд, не видел ли кто Сашку. Он сказал, что уже поздно, родители волнуются, и надо идти домой. Самому надо идти, понятно? Или боишься? Проводить?

Сашка не боялся. Чего там страшного. Подумаешь, темно. Он по этому двору — с закрытыми глазами!

Дверь щелкнула за спиной, и он пошел. Медленно-медленно. Через кусты акации. Потом через треугольник вытоптанной земли — где играют в футбол в одни ворота. Еще кусты. Вот там, под турником, старшие пацаны курят сигареты. А слева еще слышен смех и визг тех, кто крутится на гигантских шагах.

На черном небе видны звезды. Вот это — Большая Медведица. И если смотришь на нее, то дом, выходит, сзади. Сашка повернулся и увидел свет в своих окнах. Сразу захотелось плакать. Не потому что он боялся чего-то, а просто так.

По двору бегали пацаны с обломками досок в руках и махали ими. Стук-стук, — слышалось то там, то здесь. Шла охота на майских жуков. Уже завтра все будут хвастаться спичечными коробками, в которых скребутся большие коричневые жуки. А самые хулиганистые будут запускать их в школе девчонкам в волосы.

Сашка тоже заводил такой коробок. В нем гвоздиком делались дырки, чтобы жуки дышали. Внутрь напихивали свежей листвы, а потом — жука. Или двух. И всю ночь он там шебуршился, царапался… И запах этот… Они пахли, эти майские жуки!

Июньские жуки тоже были. Но за ними так не гонялись, потому что их было меньше.

Темно-о-о-о…

А в подъезде горит лампочка. Из-под двери тянет жареными котлетами…

Сашка еще постоял возле своей двери, повздыхал. Пацаны, вон, жуков ловят — и никто их не зовет… Ага. Они просто дома сидели до родителей… И ключ не теряли. Завтра придется папке ставить новый замок…

Вкусное варенье у тети Юли.

Он поднял руку и тихонько стукнул.

Дверь открылась сразу.

Во дворе, сразу, как выйдешь из подъезда на солнце, прямо у бордюра, напротив дверей, стоял черный деревянный столб с белыми фарфоровыми изоляторами и проводами в две стороны. На летней жаре он пускал слезу, влажно блестел смолеными боками и пахло от него, как на железной дороге. Высоко вверху, выше двух проволочных обвязок, так, что не каждый взрослый достанет, был прибит жестяной транспарант. На нем по белому фону черным ярко блестел безносый череп и две скрещенные кости под ним. Ниже буквы: «Не тронь, убьет!».