Владимир Вафин - Чужаки

Лейтенант вынул наручники и вышел. Дежурный стал заполнять бланк.

Влад слышал звонок, но ему не хотелось влезать в смену Чирикова и он остался в «дисциплинарке».

— Вы меня осуждаете, Влад Алексеевич? — спросил Санька.

Влад не успел ответить, так как дверь открылась, и к ним вошел незнакомый парень. Увидев Влада, он на мгновение замер.

— Мы из уголовного розыска, за Олеником, — сказал парень неуверенно.

— А зачем он вам? — спросил Влад, поднимаясь.

— Для допроса!

— Не понял, для какого допроса?

— По краже.

— По краже? — Влад недоуменно взглянул на Саньку.

Подросток удивленно посмотрел на парня, потом перевел взгляд на Влада и отрицательно покачал головой.

— Извините, а вы кто? — спросил Влад,

— Лейтенант Чекасин.

— А удостоверение можно взглянуть?

— Сейчас, — парень полез в нагрудный карман и вдруг нанес Владу резкий удар в челюсть. Из уголка его рта потекла струйка крови. Влад отшатнулся, когда парень занес кулак для повторного удара, подставил блок и коротким ударом в живот встретил Чекасина. Тот согнулся от боли, и Влад ребром ладони ударил его по шее. Парень рухнул на пол.

— Так, интересное кино получается, — только и успел произнести Влад, как до его слуха отчетливо донесся шум шагов по коридору. Он оттащил парня за дверь и встал за нее сам. В «дисциплинарку» вошел Львов. Влад уже занес было для удара руку, но голос Саньки остановил его:

— Женька, ты?

— Привет, Санек, а где... — он осекся, увидев выступающего из-за двери Влада.

— Здорово, Женька. Может, ты объяснишь мне, что здесь происходит?

— Влад? Эх, козлики-мозлики, кого я не хотел здесь увидеть, так это тебя, — огорченно произнес Женька.

— Ты мне скажешь все-таки, что все это значит? — настаивал Влад.

Чекасин зашевелился на полу и стал подниматься. Женька помог ему. Гневно сверкнув глазами, он двинулся на Влада.

— Ну, ишак потный, замочу! — прохрипел Чекасин.

— Морж, не надо, он свой! — остановил его Женька.

— Ничего себе свой! Чуть башку не отрубил, — с обидой сказал он.

— Погуляй, Морж, а мы поговорим. Потрепись пока с тем ментом, — и, повернувшись к Владу, Женька тихо сказал: — Понимаешь, Влад, я за Санькой пришел. Влад недоуменно посмотрел на него.

— За Санькой!? Ты что, башкой трахнулся? Вот что, Женя, вы сейчас уходите отсюда, я постараюсь помочь Саньке. Что с Чириком?

— С дежурным-то? Он пишет акт.

— Посиди здесь я поговорю с ним.

Влад пошел к выходу. «Только бы Чир не въехал», — думал он, подходя к столу дежурного

Чириков сидел за столом, дымя сигаретой и травил анекдоты с Моржом.

— Слушай, Олег, — с наигранным дружелюбием сказал ему Влад, — иди наверх, я сам тут разберусь.

Обрадованный Чириков вылез из-за стола и протянул ключи.

— Алексеич, ты чуток подежурь, а то я что-то устал.

Влад почувствовал, как от Чирикова несет перегаром.

— Ладно, иди, пока они не стукнули дежурному по области

Чириков поспешил наверх, на второй этаж. Влад подбросил на руке связку ключей и пошел в «дисциплинарку» под хмурым взглядом крепыша.

— Ну что, нормалек? — спросил его Женька.

— Влад Алексеевич, может, я с ними? — начал было Санька, но старшина его перебил: — Ты что, дюпель, что ли? Ты уходишь отсюда, и тебе еще это дело накручивают, а на меня «служебку», служебное расследование и затаскают по конторе А он, — Влад кивнул в сторону Женьки, — сядет в «подвал» за нападение на приемник. Как тебе, ничего перспектива?

Оба парня приуныли Влад закурил.

— Жень, я уже сказал, вы уходите! Да, не забудь бумажку свою забрать, а я, что смогу, сделаю для Саньки. Пойду в прокуратуру, есть одна придумка.

— Эх, Влад, хороший ты человек, но извини... Неужели ты веришь в правосудие, где все продажные? Ничего ты не добьешься, — Женька безнадежно махнул рукой.

— Но есть же среди них и добрые люди, — с уверенностью произнес Влад.

— Добрые? — Женька расхохотался. — Добрые люди сидят сейчас, как кроты в норах и не высовываются, а мразь гуляет. У них сила. Они же Россию продадут...

— Ты не прав, Жень. Я верю, что у тех, у кого сила, есть и разум и доброта, — стоял на своем Влад.

— Все это словесный понос, — не унимался Женька. — У нас сейчас кого хочешь продадут, купят и опять продадут.

— А я тебя когда-нибудь продавал? — глядя на него, в упор спросил Влад.

— Ты — нет.

— Вот и поверь хотя бы мне.

— Слепец ты, Влад, — упавшим голосом произнес Женька, потом, подумав, сказал:

— Ладно, мы уйдем, но когда Саньку повезут, мы все равно его отобьем. Только ты отмажься от его конвоя. Жаль мне тебя. Ну чего ты добьешься добротой своей, чего? Ну приласкаешь ты пацана в этом гадюшнике, а что потом? Он выйдет и попадет к психу-отчиму, который измордует его по-черному. А в интернате воспитатели криком, а старшаки кулаками вышибут из него то доброе, что ты вложил в него. — Он нервно заходил по «дисциплинарке». — Ты думаешь я «спецуху» забыл, где одно насилие? Они, когда сломают парня, считают, что перевоспитали его, а его не сломаешь. Он только еще больше озлобится и будет в злобе своей крушить всех подряд: и плохих, и хороших. И будет жить от зоны до зоны, где стены трещат от переизбытка таких вот, как Санька. А закрывают его туда только потому, что пацан перестает верить в сказочки про счастливое детство. Его тюкали, обманывали, кричали ему: «Молокосос, сопляк, щенок!» Вот он, обозлившись, и пошел крушить всех и вся. И его сразу в наручники и в «спецуху», где стараются держать в страхе. А пацану надоедает жить под постоянным страхом, терпя насилие и обман. Вот он выходит на улицу и начинает мстить. И все, испугавшись, не знают, что с ним теперь делать? У нас много говорят о детской преступности! Да пацаны просто мстят за то, что у них украли детство, голодом морили, избивали. Вот такие козлики-мозлики. И не надо себя обманывать.