Олив захихикала, а Эрик сказал «хе-хекс» с большим намеком и, как потом сказала Олив, без должного уважения.
«Мне желательно разыскать его, между прочим, — сказал Годфри, яростно воззрившись на Эрика, — в связи с кой-какими поэтическими делами».
Олив была девушка честная в том смысле, что отдавала Эрику почти все деньги, которые ежемесячно получала от Годфри. Она по совести считала, что Эрику причитается, потому что отец не давал ему ничего почти десять лет, и это при том, что Эрику уже пятьдесят шесть.
— Так Эрик в Лондоне? — снова спросил Годфри.
— Здесь, — сказала Олив.
— Тогда я пошел, — сказал Годфри.
— Сегодня он не придет, — сказала она и добавила: — Пойду надену чулки. Чаю хочешь?
— Да, пожалуй, — сказал Годфри. Он свернул вдвое свое пальто и положил его на диван-кровать. Сверху он поместил свою шляпу. Потом пошел к окну, проверил, хорошо ли задернуты занавеси; вернувшись, плюхнулся в ярко-желтое кресло, чересчур, на его вкус, низкое, и взял «Манчестер гардиан». Иногда, сидя здесь в ожидании, он просматривал биржевую страницу.
Олив вернулась в чулках и с чайным подносом.
— Боже ты мой, ты что, торопишься? — спросила она, увидев, что Годфри смотрит на часы. Он вообще-то никуда не торопился. Он и сам еще не очень понимал, почему он сегодня так нервничает.
Олив поставила поднос на столик и села на свою низенькую табуретку. Она задрала подол юбки до того места, где застежка прихватывала верх чулка, и, сидя боком, почти чопорно сдвинув ноги, принялась разливать чай.
Годфри не понимал, что на него нашло. Он взирал на чулочную застежку, но как-то не испытывал при этом привычного удовлетворения. Он поглядел на часы.
Олив, подавая ему чай, заметила, что он смотрит на застежку отнюдь не столь внимательно, как обычно.
— Что-нибудь случилось, Годфри? — спросила она.
— Нет, — сказал он и принял чашку. Он отхлебнул чаю и снова посмотрел на прихваченный верх чулка, явно изо всех сил стараясь себя заинтересовать.
Олив закурила сигарету, поглядывая на него. В глазах его не было ни малейшего блеска.
— В чем дело? — спросила она.
Он и сам недоумевал, в чем же дело. Он прихлебнул из чашки.
— Ужасный это расход, — заметил он, — держать автомобиль.
Она хохотнула и сказала:
— Да ну, перестань.
— Беспрерывно жизнь дорожает, — пробормотал он.
Она одернула юбку, закрыла чулочные застежки и, охватив руками колени, сидела с безнадежным видом напрасно потрудившегося человека. Он вроде бы ничего не заметил.
— Ты читал в газете, — спросила она, — как один проповедник выступил перед народом по случаю своего столетия?
— В какой газете, где? — И он потянулся к «Манчестер гардиан».
— Не здесь, в «Дейли мирор», — сказала она. — Куда это я ее задевала? Он сказал, что до ста лет дожить ничего не стоит — только блюди заповеди господни и храни душевную молодость. Господи боже ты мой.
— В правительстве у нас засели грабители, — сказал он, — так они и дадут тебе сохранить душевную молодость. Беззастенчивый грабеж.
Олив его не слушала, а то бы она подумала, прежде чем сказать на это:
— У Эрика, знаешь ли, плохи дела.
— У него всегда плохи дела. Что такое на этот раз?
— Что и обычно.
— А что обычно?
— Денег нет, — сказала она.
— Я больше ничем не могу помочь Эрику. Я для Эрика сделал более чем достаточно. Эрик меня разорил.
И тут ему как бы свыше прояснилось, почему его сегодня не волновали застежки Олив. Вопрос был в деньгах, в их постоянном соглашении с Олив трехлетней уже давности. Приятно бывало, конечно… Человек, может статься, и не прогадал… Но теперь-то Мейбл Петтигру — какой подарок судьбы! Вполне довольна скромным фунтом, и ведь красивая женщина! А то езди тоже сюда, в Челси. Неудивительно, что человек не в себе, особенно если учесть, как трудно будет человеку разрывать такое деликатное соглашение с Олив. К тому же…
— Какая-то у меня слабость последние дни, — заметил он. — Доктор мой полагает, что многовато разгуливаю.
— Ну? — сказала Олив.
— Да. Нужно побольше дома сидеть.
— Боже ты мой, — сказала Олив. — Да ты для своих лет как огурчик. Другие пусть дома сидят, а тебе незачем.
— Что ж, — согласился он, — тут ты, пожалуй, права. — И, тронутый, он кинул нежный взгляд на ее ноги, на то место, где под платьем застежки пояса держали чулки, однако она и не подумала обнажить их.
— Пошли ты своего доктора, — сказала она, — к чертям собачьим. И вообще, зачем ты пошел к доктору?
Читать дальше