Улья Нова - Инка

Инке давно не было так хорошо, тепло и приятно, ведь в плодородные земли ее души щедро швыряли маисовые зерна надежды. От этого самообнаружение стало выбираться на солнечные предгорья, вело оно себя как-то непривычно, галопом неслось по новой, нехоженой и доселе неведомой тропе, запыхавшееся, вырывалось из привычных нор и пещер, бескровное, обрело силы и летело под самые облака, к неизвестной вершине. Инкино сердце трубило в гигантские эрке [17]из камыша, дудело в трубы-тыквы, гудело в рожки-кепы и бряцало в сакапы [18]. Инка, затаив дыхание, разглядывала свое отражение в дымящемся зрачке кофе и вслушивалась, что это делается, ждала, что это будет? Было темно и неспокойно в горной стране. Сыпались камни, все дрожало, гудело, ревело, с грохотом падали целые глыбы и утесы крошились, как гнилые, старые зубы. Гора тряслась, рыдала, кричала от боли, потом с грохотом треснула и выпустила в небо огонь. В одно мгновение тяжесть отступила, темень рассеялась, и там, среди вершин и пропастей горной страны, Инка обнаружила странное существо, которое парило, расправив крылья, и золотом перьев рассыпало повсюду драгоценные блики. Странное существо прошептало Инке, что он – Виракоча [19], белый человек, сотворивший себя и других, тот, к кому выходят из лесов дикие звери, из полей, саванн и предгорий робко, с надеждой сходятся смуглые и бледнолицые люди. Больше он ничего не сказал, не посчитал нужным свое появление объяснить. По виду он был горд, щедр, бесстрашен, и сила его была необъятна.

Вот какое существо обнаружила Инка в своей горной стране, стараясь не подавать виду, а как можно спокойнее потягивать кофе с корицей.

А Виракоча не дремал, вырвавшись из мучительной тесноты, он не желал более покоряться, отказывался ютиться в норах и пещерах, а намеревался безраздельно царить и подчинять все своей благородной воле. Не особенно церемонясь, Оперенный Золотом изгонял из горной страны всяких игуан, лам, ястребов и кротов, населявших предгорья, лощины, пропасти, ручьи и скалы. Он выталкивал сонное, ленное самообнаружение из обычных землянок и нор на острие горы, откуда ни сбежать, ни укрыться, где каждый жест, вздох на виду и сразу сложнее жить и дышать. Так чувствовала Инка, а сама потихоньку допивала кофе, и вот донышко стало сухим, а значит, надо отправляться дальше. И тут ночное небо взяло верх над Инкиной усталостью, пересилило желание побродить, выспросить еще и еще про Уаскаро, побороло любопытство разузнать о подружках Заклинателя, о его детстве, одолело небо и желание еще понаблюдать, как Азалия будет говорить о дяде. Все победило ночное небо, ведь было оно крепкое, как настоящий, собранный с плантации кофе, кружилось оно над головой, безграничное и таинственное, моргало лучиками звезд, манило и беспокоило Инку, ведь будет оно и потом, когда все давно рассыплется в прах. Небо всех побеждает, поэтому поспешно вскакивает Инка со скамейки, разминает затекшие ноги: все, пора идти в гости к Звездной Пыли, пора собираться в путь.

Пришло время прощаться, но благородный Виракоча непобедим, он не позволяет оставить девушку одну в чужом городе, не разрешает бросить ее вот так, посреди дороги, вечером, без языка и в коротеньком замшевом платьице, среди выбравшихся на охоту авантюристов, грабителей, хулиганов, разбойничьих шаек и одиноких, озабоченных пиратов Действительно, а не зайти ли нам в гости к одному замечательному человеку и знаменитому на весь интернет астроному? Сегодня он будет подглядывать за планетами, следить, что они там делают, в темноте, это очень важный и ответственный для него шаг, а мы и не собираемся ему мешать, тихонько посидим рядом, может быть, он разрешит и нам побродить по Звездной Реке. Азалия рассеянно согласилась: ну пойдем, поглядим на твои планеты, она скрутила волосы жгутом и потянулась так, что Инка прикусила язык: стоит ли впускать женственную стихию такой силы в квартирку к робкому астроному, выдержит ли необитаемый, нехоженый остров такое потрясение. Не собьет ли ученого с мысли вторжение двух, считай, целого племени женщин, не отвлечет ли такая неожиданность его от работы. Инка припомнила: Звездная Пыль и ей-то скрепя сердце разрешил прийти, взял обещание, что не будет мешать. «Ой, что же я наделала!» – запричитала она. Зачем, не подумав, позвала, любая старая, выжившая из ума черепаха и то умнее меня. Мучается Инка, пираньи сомнений крошат ее внутренности, мурены тоски сочат яд в ее сердце. Но Виракоча не дает извернуться, не позволяет спастись бегством. Азалия уже собирается в дорогу, причесывается и подкрашивает губы помадой с запахом ежевики, с блестками, которые придают ее рассеянной улыбке влажность.