Владимир Заманский - Записки старого киевлянина

Не понимала комсомолка, что не мог я прийти в райком и сказать: «Товарищи! Я исправился. Я начал иную жизнь! Я никогда больше не буду драться с товарищами по комсомолу. Только с врагами». Это было бы с моей стороны тем комчванством, которое так гневно клеймил товарищ Ленин.

К тому же наши отношения с комсомолом уже стали вполне деловыми: я откупался от него, аккуратно платя членские взносы, а он не обращал на меня ни малейшего внимания.

Но время от времени, перебирая старые документы, я смотрю на свой комсомольский билет и вижу себя таким юным…

Не расстанусь с комсомолом, буду вечно молодым. По крайней мере, хотелось бы.

Это случилось зимним вечером 1951 года, когда мы - мальчишки 28-й школы Юра, Изя и я вместе с девочками из 48-й школы Нелей, Аллой и Леной покидали каток на стадионе «Динамо». Зимы тогда были холодными и каток работал до весны.

Собственные коньки - это нашим родителям было не по карману, но коньки «гаги» можно было за копейки взять напрокат в раздевалке стадиона. Малыши катались на «снегурках», которые часто просто привязывали к валенкам веревочкой. Кое-кто из взрослых щеголял «ножами» - так назывались настоящие беговые коньки.

Темными вечерами на стадионе в свете прожекторов и под звуки музыки волшебно кружился снег. Мы катались до онемения ног. Иногда бегали поодиночке, но вообще-то предпочитали летать по льду, взявшись за руки. Прикосновения теплых рук наших спутниц - это волновало и рождало смутные надежды.

Наши отношения с девочками были романтическими, но не более того. Директор 48-й школы Нина Николаевна, гениальный педагог, носила наглухо закрытые платья с высоким воротником. Ее 48-я школа считалась экспериментальной. Эксперимент заключался в том, что здесь учились мальчики и девочки. Остальные городские школы были «раздельными», эта - «смешанной». Тогда это было довольно смело, при жизни Сталина всё подгоняли под дореволюционные стандарты, в том числе белогвардейские погодны и гимназические формы. Вождю это нравилось. Школьницы носили коричневые платьица с черными в будни и белыми в праздники фартучками. Честно говоря, эта форма, ненавидимая девочками, была красивой и продержалась очень долго.

Не допускалось никаких вольностей в прическах. Заплетались две косички, порою довольно жалкие, лучше было бы стричься. Хвостик правой косички прикреплялся черным бантиком к корню левой, а хвостик левой - к правому корню. Так продолжалось до выпускного бала. Девчонки наглели и делали себе нормальные прически.

В десятом «а» 48-й школы среди толпы девочек был только один мальчик. Классная руководительница, Ася Ароновна, тоже замечательный педагог, держалась от экспериментов подальше. Может, потому ее ученицы сдружились с нами, босяками из 28-й. Дело дошло до того, что когда одного из босяков, а именно меня, попросили поискать себе какую-нибудь другую школу, подружки походатайствовали обо мне перед своим директором, и Нина Николаевна великодушно взяла меня в свою школу, о чем, возможно, впоследствии пожалела.

Но еще до этого события я познакомился со Светланой, старостой класса Аси Ароновны. После гуляния по Крещатику и Парковой аллее мальчишки должны было обязательно проводить девчонок до дома. Мне выпало провожать Светлану. Прощаясь, мы пожали друг другу руки и ее рука оказалась по-мужски крепкой. Мне это очень понравилось, и через восемь лет мы поженились.

Еще учась в своей «мужской» 28-й школе, я предложил пригласить к нам «на праздничный вечер» девочек из 48-й. Наш классный руководитель Абрам Савельевич принял самое деятельное участие в подготовке вечера. Накануне бала он давал последние установки. В том числе и такую, что привела нас в некоторое смущение. «Туалет! - своим громовым голосом произнес классный. - Мужской на первом, женский - на вт ором!»

Девочки пришли всем классом одновременно. Чтобы никто не выделялся дорогим нарядом, все надели школьную форму и белые фартучки. Как сейчас помню эту ослепительную волну в белой пене, накатившуюся на наш школьный двор.

В 1953 году на выпускной бал наши подружки, как и все киевские школьницы надели белы платья. Надеть нечто цветное было бы вопиющим нарушением священного обычая. По традиции выпускники веселились всю ночь, но без водки и вина, а утром шли на Владимирскую горку и в Первомайский парк встречать рассвет.

Перед нами расстилался знаменитый булгаковский вид на Подол и левый берег, солнце поднималось на горизонте, еще не загроможденном строениями, и это было невыразимо прекрасное зрелище.