Кани Джеронимо - Beauty

Катя подняла голову. Тушь потекла. Мы смотрели друг на друга.

— Шестнадцать, — неожиданно, еле слышным шепотом произнесла Катя.

— Что, шестнадцать? — я сразу не понял, что она имела в виду.

— Мне шестнадцать, — до меня дошло.

— Что же ты делаешь тогда в этой помойке?

— Ищу свою смерть.

— Дура, — я улыбнулся. — Успеешь еще.

Мы засмеялись.

А почему, собственно, дура? Разве я не делал то же самое с тех пор, как ОНА исчезла? Разве я не хотел, чтобы меня не стало? Разве я хотел продолжать свое существование без НЕЕ?

— Я устала, — Катя снова начала плакать, но на этот раз она не прячет свою мордашку, которая, надо сказать, оказалась довольно симпатичная. — У моей матери любовник. Она с ним постоянно трахается. Ей даже плевать, что я дома. Она приводит его к нам домой, и они трахаются, трахаются и трахаются! Это животное даже ко мне приставал, когда мать была в душе. А отцу все равно. Он выпьет бутылку и довольный идет спать. А на меня им плевать.

— Посмотри на меня, — говорю я. — Ну, посмотри.

Катя посмотрела на меня.

— Сейчас ты улыбнешься. Я обещаю.

Сказав это, я провел ладонью, касаясь одними кончиками пальцев, по ее лицу. Сверху вниз.

— Ну, как? Лучше?

Она улыбнулась и закивала головой. Потом потянулась ко мне, чтобы я ее обнял. И я ее обнял. Так мы сидели минут пять.

— Есть хочешь? — спросил я. Она отрицательно завертела головой. — Ну, а проводить тебя хоть можно? — на этот раз она закивала по-другому, да еще и заулыбалась. Мы встали. Я взял ее за руку, и мы пошли.

Возле метро стояла бабка и продавала ландыши. Поздновато уже. Чего она стояла, не понятно. Я купил у нее букетик ландышей и подарил их Кате.

— Мне никогда не дарили цветов, — она улыбалась, а на лице было видно маленькое, минутное счастье. Катя поцеловала меня в щеку. — Ой! Какой ты колючий!

Я засмеялся.

17:18. Институт.

Я сидел на унитазе, со спущенными штанами, в правой кабинке, оперившись головой на деревянную перегородку.

За десять минут до этого я лежал на траве, закинув руки за голову. Я утопал в удивительно синем небе и завидовал птицам, что проносились по совершенно не мысленным траекториям надо мной.

Я чувствовал себя, как лилипуты, что бегали по телу Гулливера. Мне казалось, что трава выросла до размеров исполинских деревьев. Весь окружающий шум, голоса… Все-все-все куда-то исчезло. Растворилось в безвоздушном пространстве моего воспаленного сознания.

— Эй! Черный, с тобой все в прядке? — сначала послышались сильные удары в дверь, а потом голос Олега.

Олег: коротко стриженый парень, с накаченными руками. Рост около ста восьмидесяти сантиметров. Нос был не единожды сломан. Глаза голубые. Кожа смуглая.

— Да. Все ништяк. Сейчас выйду.

Я открыл дверь кабинки и вышел.

— Все нормально? — Олег посмотрел на меня и скривился. Неужели я так паршиво выглядел?

— Лучше некуда, — я ополоснул три раза лицо холодной водой. — Пойду, покурю.

— Давай.

Я вышел из туалета под скептическим взглядом Олега.

Сел на скамейку под кленом и закурил в одиночестве.

— Привет!

Я поднял голову. Передо мной стояла девочка в нежно голубом платьице. Кучерявые, золотые локоны свисали ниже плеч. Огромные синие глаза… Как небо. Пухленькие губки, аккуратненький носик, кругленькие гладкие щечки. Она была похожа на Ангела. Девочка держала в руке маленький букетик, составленный из белых цветочков и зеленых травинок.

— Здравствуй, — я вынул изо рта сигарету, и попробовал улыбнуться прелестному созданию, но у меня это не очень-то вышло.

— Как у тебя дела? — девочка разговаривала со мной так, словно мы были знакомы всю жизнь.

— Хорошо. А где твои родители?

— Твой Ангел грустит. Он переживает за тебя, — девочка как будто не слышала моего вопроса. — Он боится, что ты сделаешь с собой что-нибудь плохое.

— О чем ты? Где твои мама и папа?

— Ты хороший. Он мне говорил, что ты хороший. Но ведь все люди хорошие, правда?

— Да-да, конечно… А? Кто говорил?

— Твой Ангел. Кто же еще? Он уже старый. У него красивые седые длинные волосы. Аккуратная борода. Только он медленно читает, но это не беда. Там нет времени, — она говорит так уверенно и спокойно, ее голос такой прозрачный и чистый, что я не могу ей не верить, хотя, и понимаю, что все, что она сейчас говорит лишь ее сладкая грезы. — Закрой глаза, Тимур, — вот это уже окончательно выбило почву у меня из-под ног.

— Откуда ты знаешь… — девочка не дала мне закончить вопрос.