Игорь Фролов: ТЕОРИЯ ТАНЦА

— А ему-то за что? — хохоча, спросил Х.

— Как — за что? Из-за него же мужика обидел… Ладно, Кома, не дуйся, можешь мне поджопник дать. Если дотянешься…

Но при чем тут Коктебель, когда мы в августе 91-го? А ни при чем. Всего лишь штрих.

Что касается августа… Лис фарцевал, начиная с института, и по окончании продолжал расширять свою деятельность. Когда старлей запаса Х. пришел с войны, одетый с ног до головы в модную "варенку", с запасом джинсов, кроссовок, с часами-калькулятором, Лис, оглядев его, сказал:

— Снимай все прямо сейчас, плачу наличными. И чеки все беру один к трем, тебе они все равно не в коня, — ты ж купишь какую-нибудь хрень типа малайского магнитофона и духов девкам. Лучше я их в дело пущу. Хочешь, за проценты?

Х. отказался, мотивируя тем, что покупал не корысти ради, а чтобы в ближайшие годы не беспокоиться об одежде.

Через месяц "Березки" закрыли, и нерастраченную половину чеков пришлось обменять на рубли один к одному. "Дурак ты, Брат. Ни себе, ни людям", — вздохнул Лис.

И сейчас, в августовский вечер, после пива, сторож Х. решил позлорадствовать.

— Что намерен делать? — спросил он в телефонную трубку. — Бизнесу-то кранты. Иди к нам третьим сторожем, все не тунеядец…

Ответом был смех:

— Ты до сих пор ничего не понял, Брат. По мне все одно — что красные, что белые. При красных даже спокойнее было, цепь шею не натирала. Я любой власти нужен. Вы лучше ко мне приезжайте, пока комендантский час не наступил. Посидим, закусим, чем бог послал, балет досмотрим, молодость вспомним…

Ах, Коктебель, Коктебель! Прибежище последних поэтов и первых ракетчиков! Раз уж мы вспомнили о тебе, то, пока балет продолжается, не стоит так стремительно покидать гостеприимное побережье и такое же прекрасное время, когда трое (или четверо — в зависимости от вспоминаемого года) студентов отдыхали там. Нет, не в Коктебеле. Любимым городом советского Крыма у них была Феодосия, остальные пункты посещались ради путешествий по морю. Это было время, когда стакан белого сухого, как мы уже упоминали, стоил 20 копеек, а килограмм холодной жареной рыбы всего 14, и ее можно было есть за круглым столиком под ветреным тентом, запивая каким-нибудь красным прямо из горла, стоя босыми ногами на вечернем остывающем песке, и смотреть, как синеет изумрудное море… Вам (вы можете представить?!) 18, 19, 20 (озноб по коже), а дочери хозяйки дома всего 15, но, проходя по двору мимо, она так смотрит из-под челки, что мое старое сердце замирает… А в хозяйском саду поспели огромные янтарные абрикосы (какие классные девчоночьи попки!) — пока их не собрали, ешьте, мальчики, сколько хотите… — А пойдемте на море ночью? А пойдемте рано утром, на самом восходе?.. — Эй, вставайте, сони, я только что с утреннего пляжа, там Айвазовский на камне сидит, смотрит на море, пока никого нет… — Кома, придурок, дай поспать! А лучше сбегай за пивом, шланги горят!..

Неправда, что молодость — счастье. Таковым она становится много позже. Только сейчас. А тогда…

…Студент У. выполз на берег после длинного заплыва и сказал:

— Я хочу покататься на водном велосипеде. Чтобы забраться подальше и понырять с него. Там такие огромные косяки рыб, руками буду ловить…

— Придут Лис с Камилем и не найдут нас, — сказал студент Х.

— Ждать уже бесполезно, они уже явно опохмелились. Пойду, паспорт возьму, иди пока к прокату, выбирай понадежнее…

Когда они взяли велосипед и выкатили на нем в море, У. задумчиво сказал:

— Там возле нашего лежака два подозрительных парня толклись, явно ары. Они у меня наш "Советский спорт" попросили почитать. Я дал.

— А сосед-грузин с женой там? Мы ж уговорили их присмотреть за вещами. Так что не порти настроение подозрениями, давай нырять, смотри, вон твои косяки рыб…

А через час наступил катарсис, о котором студент У. пытался предупредить студента Х. Усталые, но довольные, они подошли к своим лежакам. На лежаке У. не было газеты "Советский спорт", но главную остроту в мизансцену вносил тот факт, что вместе с газетой исчезли новые джинсы студента Х. с конгруэнтно вложенными в них семейными трусами.

— Блин! — взвизгнул Х., перетряхивая вещи. — Ты куда смотрел, велосипедист херов?

— А хули я-то? Хотя, кажется, рядом с ними уже лежали твои джинсы, свернутые в рулончик… — виновато сказал студент У.

— Да-да, они их потом в газету завернули и ушли, — сказал интеллигентный сосед-грузин. — Сразу после вас, молодой человек. А мне представились вашими друзьями. Сказали, что вы попросили принести джинсы. Армяне, что вы хотите. Я еще удивился — у таких приличных русских ребят такие друзья…