Елизавета Александрова-Зорина - Треть жизни мы спим

В подъезде, у почтовых ящиков, старых, некрашеных, оставшихся еще, пожалуй, с советских времен, валялись рекламные листовки, которые, вытащив из ящика, жильцы бросали тут же, на пол, и бесплатные газеты, с их портретами на первой полосе, преступник и жертва, оба умирают от рака, в нашем выпуске вы найдете последние новости и комментарии экспертов. На доске объявлений, среди листовок о муниципальных выборах и аварии на водонапорной башне, была наклеена полицейская ориентировка, мужчина пятидесяти пяти лет, молодая женщина двадцати лет, последняя стадия лимфомы и внешний вид соответствующий, если обладаете какой-либо информацией, позвоните в дежурную часть, вознаграждение и анонимность гарантируются. Она скользнула равнодушным взглядом, ей было не привыкать к своим фотографиям на каждом углу, а он поежился, подумав, что она сейчас мало похожа на саму себя, а вот он на фотороботе один в один, так что, пожалуй, стоит надвинуть шляпу на лоб, чтобы не узнали. В подвальном магазинчике, где торговали всякой мелочовкой, от заколок до домашних тапочек, они купили ей тонкие перчатки, темные, с бантиками, которые она тут же оторвала, выбросив в урну, и, надев, вздохнула, что когда-то с каждым днем обнажала свое тело все больше и больше, показывая округлые плечи, бедра, оголяя их все выше, до самого белья, декольте, грудь, живот, спину с роскошным изгибом, похожим на изгиб скрипичной деки, а теперь, наоборот, прячет тонкие ноги с шишками, отрезанную грудь, шею с проступившими опухолями, лысую голову, живот со шрамами, и вот, наконец, пальцы, и скоро уже ничего не останется, что можно было бы показывать без стыда.

Трудно сказать, как и у кого возникла эта безумная идея притащиться на ток-шоу, посвященное актрисе и ее похитителю, первый канал, прайм-тайм, звездные гости и четыреста рублей за участие в съемках. С неба валил мокрый снег, превращавшийся под ногами в грязную жижу, и погода, промозглая, холодная, ветреная, вгоняла в непереносимую тоску, они шли по бульвару, гадая, каким образом им уехать из города, не попавшись поставленной на уши полиции, шли медленно, часто останавливаясь, чтобы посидеть на скамейке, потому что у нее совсем не было сил, как вдруг у памятника грибоедову, который, кстати, погиб в тридцать четыре, так что он его давно пережил, а она не доживет до тридцати четырех ни при каких обстоятельствах, вдруг увидели длинную очередь. Что раздают, кто эти люди, спросил он, а она хрипло засмеялась, ты что, массовку никогда не видел, сейчас отберут подходящих, затолкают в автобус и повезут в телестудию, чтобы хлопали и улыбались по команде режиссера. А потом они разглядели женщину с табличкой, на которой была написана фамилия актрисы, той самой, которой она когда-то была, но теперь уже совсем перестала быть на нее, то есть на себя, похожа. Значит, передача о тебе, шепнул он, и наверняка о тебе тоже, отозвалась она, и кто потянул кого за руку, или они сделали это оба, то есть потянули друг друга одновременно, уже и сами не помнили, просто пошли и встали в конец очереди, поинтересовавшись, кто тут последний, а, ну тогда мы за вами будем. Как у театра перед премьерой, им никуда не деться было от разговоров, которые приходилось слушать, потому что вокруг много болтали, не знакомясь, просто от скуки, и он укутал ее своим шарфом, натянув его до самого носа, так что остались только глаза, чтобы не подхватила какую-нибудь инфекцию и никто ее не узнал. Вчера весь день провела на съемках, опять обманули, вместо одной передачи снимали сразу три, и за четыреста рублей пришлось провести в студии двенадцать часов, а нас даже не покормили. Я работаю в парковом туалете, там же и живу, у меня есть комнатушка с диваном, вот только нет телевизора, и начальство не разрешает его там держать, вот и хожу сюда, не ради денег, деньги-то смешные, а вроде как телевизор смотрю, только в реальности. Да, а какая же красивая была эта актриса, какая блистательная, я ходил на все ее спектакли и однажды, когда дарил ей цветы, умудрился поцеловать ее в губы, представляете, не взасос, конечно, а так, чмок, и телохранитель едва не сломал мне руку, а все же это лучшее, что было в моей жизни, но вот такую, какой она сейчас стала, я бы целовать не стал, разве что за деньги, и то если деньги небольшие, то нет, ни за что.

Вдоль очереди прошла бригадирша, выкрашенная в огненно-рыжий, с большим кривым носом, похожим на заржавевший флюгер, и громко спросила, есть ли больные раком, за рак будет хорошая доплата, пять тысяч, мы же звали онкологических, ну и где они все. У меня рак молочной железы, сказала женщина из очереди, доказать можете, окрикнула бригадирша, да, конечно, и, задрав кофту, женщина показала, что одной груди у нее нет. Ой, не делайте так больше, отпрянула та, зачем народ пугать, мы вас возьмем, только не вздумайте в студии оголяться вот так, как сейчас, упаси боже, не то режиссер меня прибьет. У меня рак щитовидки, показал шрам на горле седой мужчина. Отлично, рак щитовидки берем. У меня руки нет, оторвало на учениях в армии двадцать лет назад, показал протез другой мужчина. Ну и при чем тут руки нет, дорогой мой, нам онкологические нужны, мы же про похищенную актрису говорить будем, а вы бы лучше шли на передачу о войне, там кормят хорошо. А давайте скажем, что у меня остеосаркома, предложил безрукий, а руку мне оттяпали, чтобы рак дальше не пошел. Отлично, давайте, закивала бригадирша, но половину гонорара заберу себе. У меня сын умирает от опухоли мозга, не сдерживая слез, стекавших по щекам на подбородок и шею, молодая женщина достала из сумки фотографию толстого трехлетнего малыша, раздувшегося от стероидов, нам пришлось приехать из провинции, но в больницу очередь, а денег на лечение за границей нет, да и на лекарства не хватает, продала последнее. Ой, хватит, хватит, перебила бригадирша, миленькая, не трави душу, сама сейчас расплачусь, ей-богу, берем тебя, будешь плакать на крупных планах, еще сверх доплаты накинем, пусть вся страна обрыдается. А это что за фрики, подошла она к мужчине с большой грудью, которой у него не было, и девушке в коротком черном парике, с пугающе заострившимися, как у покойницы, чертами лица и вздувшимся животом, у вас рак, надеюсь, какие-то вы чудные, а что с животом, беременная что ли. Нет-нет, закачали они головами, никакого рака, мы здоровы, нет, и с животом все в порядке. Жаль, пожала она плечами и пошла дальше, но, обернувшись, добавила, а все же идите к автобусу, возьмем вас для подстраховки, уж больно вы страшные.