Ирвин Шоу - Полное собрание рассказов. 1957-1973

— Иду-иду, доктор! — крикнула она — и объяснила в трубку: — Извини. Я сейчас ужасно занята… Расскажу вам все… после работы… Загляну к вам и расскажу…

— Но… — перебил ее Бэгшот.

— Мне нужно бежать! — прошептала она интимным голоском, чтобы не лишать его надежды — по крайней мере до пяти часов вечера.

В кабинете доктор Левинсон, со сверкающей искусственной верхней челюстью, навис над разинутым ртом Омара Гэдсдена, а тот сидел с таким страдающим видом, словно ждал, что через две-три секунды на шею ему упадет острый нож гильотины…

Кристофер положил трубку. Ну вот, первый удар… Обещающий шепот по телефону вызвал у него странное, щекочущее чувство, но все равно, нужно смотреть фактам в лицо. Кто поручится, что произойдет с такой девушкой до пяти вечера в субботу? Осталось настроиться на философский лад: стоит ли ожидать положительных результатов от первого же набранного номера телефона?

И все же ему не в чем упрекнуть себя — он действовал уверенно, не в слепую.

Приглашение на лекцию по экологии в Ассоциацию христианской молодежи — это точно рассчитанная, вычисленная в деталях приманка для такой девушки, как Андерсон Полетт, проявлявшей интерес к книгам и на эту тему.

До своего звонка он старательно проштудировал страницу в «Таймс» под рубрикой «Развлечения» и в придачу журнал «Полусказка», после чего отверг кино или театр — этим не соблазнишь девушку — ассистентку зубного врача. К тому же она обещала заглянуть к нему после пяти, — не намекнула ведь, что девушке ее роста и габаритов неловко показываться на людях с таким низеньким молодым человеком. Чем больше он размышлял над этим, тем увереннее чувствовал себя. Конечно, ошеломляющим успехом эту попытку не назовешь но ведь и полным провалом ее нельзя считать.

Юноша и девушка — студенты колледжа, которые обычно посещали его утром по субботам, вошли в магазин. Ребята неприглядные, беспринципные, редко что покупают у него, разве что время от времени какой-нибудь недорогой пакет. Ни на минуту не спускал с подозрительной парочки настороженных лаз: эти двое имеют отвратительную привычку подолгу с самым невинным видом бродить между полок, а на обоих всегда просторные пальто — под ними можно спрятать невесть сколько книг. Минут пятнадцать проторчали, наконец вышли.

Вернувшись к телефону, он решил не придерживаться алфавитного порядка. По его твердому мнению, это абсолютно ненаучный метод решения проблемы и зиждется на ложной концепции устройства современного общества. Необходимо кропотливое, разумное взвешивание всех возможностей.

Кристофер тщательно проштудировал свою адресную книжку, подолгу задерживаясь у каждой фамилии, отмеченной звездочками: вспоминал рост, вес, цвет лица кандидатки; любезна или нет; проявляет ли такие особые черты, как склонность к флирту, сексуальность; склонна одиночеству или, напротив, стремится к большим, веселым компаниям; каковы вкусы, к чему питает отвращение, ну и так далее.

Задержался на страничке с именем Стикни Беула. Под этим именем в скобках написано имя другой девушки, тоже с двумя звездочками, — Флейшер Ребекка. Девушки жили вместе, в одной квартире, на Восточной Семьдесят четвертой улице.

Стикни Беула в настоящее время модель, ее фотографии часто появляются в популярных журналах — «Вог», «Харперс базаар». У нее длинные волосы, обычно распускает, и они падают ей на плечи; длинное, поразительно костлявое тело; типичный, большой, как у любой модели, рот и высокомерный взгляд, словно для нее еще не создан мужчина ни один — недостоин быть с ней рядом. Но взгляд, скорее требование профессии — вроде обязательного приложения.

Когда приходит в магазин, искренне и дружелюбно держит себя с Кристофером, бесцеремонно усаживается на корточки прямо на полу или забирается по лесенке познакомиться с книжками, лежащими на открытом месте, под рукой. Увлекается книгами о путешествиях; а поскольку работает в Париже, Риме, Лондоне, то и покупает обычно книги о далеких странах — таких писателей, как Г.-В. Мортон, Джеймс Моррис, Мэри Маккарти.

Делится впечатлениями о городах, где побывал, и прибегает при этом к ужасному языку — ничего общего с литературным. «Тебе бы приехать в Париж любов моя, покуда боши туда снова не заявились, — о-бал-деть там можно!»; или: «В Рим съезди — от восторга станешь гримасничать, как обезьяна в зоопарке, любов моя!»; или: «Ах, этот Марракеш, любов моя! Нет слов! Абсолютно изумительно — нет слов!» В Лондоне подцепила это искаженное словечко, «любов», и непременно обращается с ним ко всем окружающим.