Дэвид Салой - Каков есть мужчина

– Что, думаешь, он мог тебе соврать? – спрашивает Дэвид, продолжая принимать фотографии от Миккеля. – Черт побери! – произносит он с чувством.

– Кто знает?

– Это было бы коварным ходом, а?

– Мне нужно что-то большее, чем его слова Кристиану.

– Вполне справедливо. Только я всю ночь был на ногах, – уточняет Дэвид.

– Я с этим разберусь, – обещает Кристиан.

– Да? – говорит она. – Хорошо.

– Я подключу Катрин, – поясняет он, просматривая последнюю подборку фотографий. – Это по ее части.

– Это значит, я могу ехать домой и маленько прикорнуть? – спрашивает Дэвид.

– Полагаю, можешь, – отвечает Элин мягко. – Ну, иди тогда, отваливай.

Отослав Катрин в женскую консультацию, предварительно снабдив наличностью, чтобы она выяснила, для чего именно к ним вчера приезжала на час Наташа Омсен, Кристиан спускается в «Старбакс». На первом этаже есть несколько подобных заведений, и иногда он заглядывает на десять минут в «Старбакс», чтобы выпить чашку латте и прочистить голову.

Там он видит Дэвида Джесперсена, жующего сандвич.

– Я думал, ты собираешься домой, приятель. – Кристиан присаживается рядом.

– Собираюсь, доем вот, – говорит Дэвид. – Ты видел эти фотки Миккеля, с этой, как ее там?

– Ага.

– Дырка крупным планом, полный отпад.

Кристиан спокойно снимает крышечку со стаканчика латте.

– Нам можно их использовать? – спрашивает Дэвид.

– Может, одну топлес. На следующей неделе, когда все поутихнет. Они с Мортеном.

– Это из-за меня, – спрашивает Дэвид, – или утром был какой-то хай? Я про Джепа, когда я вошел.

– Не из-за тебя.

– А что тогда?

Кристиан пожимает плечами:

– Я не знаю. Скоро ожидается встряска. Может, что-то в связи с этим.

– Какая еще встряска?

– Такая, от которой люди вылетают.

– Серьезно?

– Так мне сказали.

– У нас и так мало людей, – говорит Дэвид.

– Знаю.

– То, что теперь делает каждый, раньше выполняли двое, трое человек.

– Те дни уже не вернуть, – говорит Кристиан.

Они сидят на высоких табуретах за стойкой, у окна. За окном проходят люди. В костюмах, офисные работники. Спокойная поверхность озера Паблинге отливает чернотой, по ней плывут облака. Один из свежих дней северного лета. Листва лениво колышется на тихом ветру.

– Что насчет меня? – спрашивает Дэвид.

– А что насчет тебя?

– Мне ничто не угрожает?

Кристиан отпивает латте.

– С тобой все нормально, – говорит он. – Не волнуйся об этом.

– Мне нужна эта работа, – говорит Дэвид. – Через два года мне сорок.

– Мне тоже, приятель.

– Мне двух детей обеспечивать.

– Я сказал, не волнуйся. Ты можешь спокойно идти домой, если ты об этом.

– Меня ничто не остановит, – говорит Дэвид. – Я, хули, зомби. А ты? Ты в порядке?

– Отлично.

– Ты ведь тоже полуночничал, да?

– Ну, да. Полагаю.

– Не хочешь пойти домой на пару часов?

– Нет.

– Что, – говорит Дэвид, пытаясь понять, – ты сам волнуешься насчет этой встряски?

– Вовсе нет.

– Тогда почему бы тебе не отдохнуть?

Кристиан, уставший, смотрит на озеро.

И говорит:

– Ты не понимаешь, приятель. Я никуда не хочу уходить отсюда. Я хочу быть здесь.

На секунду повисает тишина.

Дэвид смотрит на него, пытаясь понять.

– Для этого я живу, – поясняет Кристиан. – Для этого. Что происходит здесь.

И это правда, думает он, допивая латте, когда Дэвид уже ушел.

Дэвид Джесперсен ушел.

Направляется домой, в свою квартиру в Нерребро. Квартиру с минимумом мебели. Пустым холодильником – несколько лагеров, больше почти ничего. Одноцветная спальня. Не очень отличается от той, которая была у них…

Что?

Почти двадцать лет назад.

Иногда выбирались вместе на поиски перепихона. Субботними вечерами смотрели футбол. На диване «ИКЕА». Пустой холодильник – несколько лагеров, больше почти ничего. Как странно, что та, прошлая, жизнь Дэйва снова возникла сейчас. В поисках перепихона.

Он допил латте. И все так же смотрит на гладкую поверхность озера.

Должен бы устать, чтобы сидеть здесь и глазеть вот так.

В поисках перепихона.

Кажется, там другой мир.

Одну секунду он думает об Элин, с чувством, близким к боли, о том, как это у них было. Два года назад.

Два с половиной.

Они сделали это очень профессионально.

Дали маху. На работе. Выпустили пар. На работе. Работа. «Для этого я живу». И это правда. Он вышел из «Старбакса» и стоит в холле – кругом новый мрамор – в ожидании лифта. Думает уже об Эдварде, о Наташе Омсен. Об этой истории. Опасная информация взрывается как бомба, разрывая в клочья ткань общественной жизни. Он чувствует, как начинает бушевать адреналин. Двери лифта закрываются. Ага, вот оно, его дело. Оно самое. Война.