Дэвид Салой - Каков есть мужчина

Элин говорит:

– Единственная проблема в том, что мы не можем напечатать ничего из этого. Из этих сообщений.

– Да, – подтверждает Джеп. – Это выдаст наш источник. А то, что он сделал, это, прямо сказать, не совсем законно. Или как? Я вообще-то не знаю. Его же тогда могут обвинить, наверное.

– Хорошо, – говорит Элин.

Она поворачивается к Мортену, который стоит у нее за плечом и тоже просматривает сообщения на экране лэптопа.

– Так мы не можем? – спрашивает она.

– Нет, – говорит Мортен. – Если Далин подаст в суд, а этот материал нельзя использовать в суде, больше у тебя ничего нет. Так что – нет.

– Так что нам тогда остается? Джеп?

Дэвид Джесперсен озабоченно почесывает подбородок и смотрит в окно. Он старается подражать, в разумных пределах, Дэвиду Бекхэму. Приталенный пиджак. Стрижка по моде 1930-х. Ухоженная светлая щетина.

Джеп начинает говорить о том, какую окраску получит эта история в свете национальной безопасности.

Элин прерывает его:

– Да, ясно. Если он подаст на нас в суд, защищаться нам нечем. В этом все дело. Что ты думаешь? – спрашивает она Кристиана, который пока ничего не сказал.

Он тоже встал со своего места и, склонившись к экрану лэптопа, читает тексты. Их там сотни. И читать их как-то неловко. Из-за их языка. Я хочу тебя. Ты разбиваешь мне сердце. Все в таком духе.

Он выпрямляется.

– Это история для первой полосы, – говорит он. – Он ключевой министр. Это должна быть первая полоса.

– Так ты думаешь, мы должны это сделать? – спрашивает Элин.

– Я думаю, должны.

– Он подаст на вас в суд, и вы, скорее всего, проиграете, – говорит Мортен, садясь на свое место, широко расставив ноги в тренировочных штанах. – И вам это очень дорого обойдется, должен сказать.

Элин по-прежнему смотрит на Кристиана. В нем есть какая-то спокойная сила, почти безмятежность. В его мягком, чуть пухлом лице. В своем пиджаке с узкими лацканами, при тонком синем галстуке, он напоминает на редкость элегантного специалиста по финансовой отчетности или даже молодого управляющего похоронного бюро. Легко представить, как он тактично говорит что-то семье покойного, зная, что́ и как сказать.

– Конечно, – обращается он к Мортену. – Я понимаю. Просто нам нужно что-то большее. Еще один источник.

– Например? – спрашивает Элин.

– Как насчет самого Эдварда? Что, если он сам признает связь?

– С какой стати? – удивляется Джеп.

Кристиан словно не слышит его.

– Он не знает, что это все, что у нас есть, – говорит он Элин. – Он не знает, что мы знаем, или откуда мы это узнали. – Теперь он переводит взгляд на Джепа. – Так ведь?

Джеп взирает на Кристиана с откровенной враждебностью, и тот опять обращается к Элин:

– Мы заставим его думать, что напишем об этом в любом случае. И скажем, что даем ему возможность высказаться лично, изложить свою точку зрения…

– А если он будет все отрицать? – спрашивает Джеп.

– Значит, будет отрицать, – говорит Кристиан. – Но я так не думаю. – И снова обращается к Элин: – Я довольно хорошо его знаю.

– Уж ты знаешь, – говорит она тихо.

Он скромно пожимает плечами.

– Конечно, это тоже надо учитывать, – говорит Элин. – Далин нам нравится, так ведь?

– Мы не можем отказаться от материала только из-за этого, – говорит Джеп.

– Мы не можем отказаться от материала по разным причинам, – возражает Кристиан. – А значит, должны сначала поговорить с ним. Он будет к этому готов. Мы хотим представить его в наиболее выгодном свете. Так мы ему скажем. Если он будет думать, что мы напишем об этом в любом случае, ему просто не будет смысла это отрицать.

– Ты должен поговорить с ним, – говорит Элин Кристиану.

Джеп недовольно вздыхает.

– Больше никто об этом не знает? – спрашивает его Элин.

– Нет, – отвечает Джеп. – Я так не думаю.

– Ты так не думаешь?

– Нет, – говорит он. – Никто не знает.

– Все равно надо действовать быстро, – говорит Кристиан. – Мы не хотим, чтобы кто-то другой что-то разнюхал. И нам нужно успеть до того, как она его бросит, если бросит. Мне поговорить с Эдвардом сегодня?

– Хорошо, – соглашается Элин, – поговори с ним. Посмотрим, что он скажет. А вы, ребята, молодцы, – хвалит она остальных. – Ладно, на этом все.

Все начинают расходиться, но Кристиана она просит остаться.

Мортен оборачивается:

– Если вы решите написать об этом, я советую не называть имени женщины. Она – частное лицо. Она сможет выдвинуть против вас обвинение во вторжении в частную жизнь, даже если история будет на сто процентов правдива и без всяких других оснований для судебного преследования.