Луи де Берньер - Беспокойный отпрыск кардинала Гусмана

– Эти двое любят шоколад, чем напоминают мне Анику. – Дионисио нагнулся, пощекотал кошке усы, и та сонно оттолкнула его лапой.

– А здорово, как эти сволочи забарахтались в грязи, когда припустил дождь. Прямо глаз не оторвать, – усмехнулся Фелипе.

Дионисио хохотнул, вспоминая.

– Ну ясно же было, что террасы поползут при первом дожде. Только этим недоумкам могло прийти в голову строить укрепления из камней, что поддерживали андены. Странно, как мы сами не сообразили. Честно говоря, все очень расстроились, что победили благодаря дождю и грязи. Они не оставили нам шансов порадоваться, что мы выиграли войну собственными силами.

– Да мы бы и так их размазали, чего тут думать-то? Атака с трех сторон, они уже накрылись. А ты серьезно хочешь оставить у себя пленных? Я готов их забрать и доставить властям.

– Если Хекторо еще не всех перестрелял. Да, мы хотим их оставить. Пускай восстановят нам террасы, а мы поглядим, как они вкалывают. А что потом с ними делать – это уж как решит городской совет. Хекторо наверняка захочет лично их перестрелять, граф – поотсекать мечом носы, а дон Эммануэль, вероятно, пожелает, чтобы они слушали его шуточки. – Дионисио посерьезнел. – Фелипе, почему военные так долго возились с бандитами?

Полковник вздохнул, надул щеки, возвел взгляд к небесам и покачал головой.

– Ты прямо по больному, – сказал он. – Сначала дело ходило от чиновника к чиновнику в министерстве внутренних дел – они хотели, чтоб им занялась полиция. Затем переслали в министерство обороны. Потом вернули. Тут вмешался твой отец, генерал Coca, надрал всем задницы и передал дело командиру нашей дивизии, который им и занялся с оглядкой на бардак, что получился в Медио-Магдалене. Представляешь положеньице? Мне сказали: «Все началось в парке Инкарама. Разберитесь». Ни обеспечения, ни информации. Мы шли, куда вело чутье, а провизию выпрашивали в разных гарнизонах, где с интенданты – самые настоящие дуболомы, только и умеют орать. Они везде такие, ничего странного. Дионисио, мы без транспорта проделали марш-бросок в несколько сот километров по местам, которых нет на карте. Мы бессчетное количество раз нападали на след бандитов, но, похоже, они шли без всякого плана. Петляли, возвращались назад, шли обходными путями и бог знает как еще. Мы их постоянно теряли. Насмотрелись мы на их дела, честно говорю, рассказать – не поверишь. Просто ужас. Это и заставляло нас идти. Мы часами торчали над картами, стараясь угадать, куда они двинутся дальше. Десятки раз проводили обходной маневр, но предсказать их поведение не могли, оно было совершенно бессмысленным. Как-то мы встретили священника. Его звали отец Белибаста, он вел за собой людей, которым эти «крестоносцы» выкололи глаза. Он-то мне и сказал, что конечная цель похода – Кочадебахо де лос Гатос. Я спросил: «А это, черт побери, где?» Священник ответил, что в горах, за Ипасуэно, а я ведь оттуда родом. Знаешь, я представил, что вот так моего отца ослепили или что похуже. Мы отправились в Ипасуэно, но там их не было; в полицейском участке спросили дорогу сюда, и нас направили в Санта Мария Вирген, где люди в кои-то веки обрадовались военным. Один житель нас повел, и вот мы тут как тут, когда вы уже сами на том хребте готовились к нападению. Мы в темноте развернулись, а дальше ты сам все знаешь.

Дионисио присвистнул.

– Настоящая эпопея, Фелипе. А я тут кипятился, что военные ничего не предпринимают. Скажи, а полицейского в Ипасуэно не Агустином звали? Он мой старый приятель.

– Имени я не спрашивал. Он сказал, что арестует меня, если я хоть раз перну в Ипасуэно.

– Похоже на Агустина. – Дионисио помолчал и неуверенно спросил: – Ты ничего не заметил в небе во время ливня? Ничего необычного?

Полковник помотал головой:

– Что я мог заметить? Я себя-то плохо видел.

– Да нет, я просто спросил.

– Пошли посмотрим, как там монсеньор Рехин Анкиляр поживает?

Они вышли из дома и зашагали по улицам Кочадебахо де лос Гатос. В городе был полный кавардак: в лужах рвоты валялись пустые бутылки, огрызки пирогов, брошенные раздавленные музыкальные инструменты и распростертые тела тех, кто накачался спиртным до полной неподвижности. Фелипе оглядел царивший бедлам, нагнулся, поднял чьи-то ярко-красные трусики и деликатно повесил их на гвоздик в двери чьего-то дома.

– Вот это был праздник, черт возьми! – сказал он. – Мы такого еще не видели. Неделя гулянки за победу!

– Твои солдаты здесь очень популярны, – заметил Дионисио. – Наверное, потому что вежливые и высокие.