Зэди Смит - Время свинга

— Это просто слово, — сказала она.

В тот день, когда мы узнали, что Эйми в какой-то из ближайших дней появится у нас в кэмденской конторе на Хоули-лейн, известие подействовало на всех, никто не остался им не затронут. По комнате совещаний прокатился тихий вопль, и даже самые матерые наймиты «УайТВ» поднесли к губам кофе, перевели взгляды на зловонный канал и улыбнулись, припоминая более ранние версии самих себя — как они танцевали под раннее, грязное, городское диско Эйми, детишками у себя в гостиных, или порывали со своими студенческими возлюбленными в колледжах под ее приторные баллады 90-х. В том месте чтили настоящую поп-звезду, каковы бы ни были у нас личные музыкальные предпочтения, и к Эйми относились с особым уважением: судьбы ее и нашего телеканала были связаны с самого начала. Она была видеоартистом до мозга костей. Песни Майкла Джексона можно было слушать, и не вызывая в памяти образы, которые их сопровождали (что, вероятно, лишний раз доказывает: у его музыки имелась настоящая жизнь), но музыка Эйми содержалась и, порой казалось, поистине существовала лишь в мире ее видеоклипов, и когда б тебе ни случалось слышать те песни — в магазине, в такси, даже если всего лишь их ритмы содрогались в наушниках у какого-нибудь проходящего мимо пацана, — тебя тут же отбрасывало в первую очередь к зрительному воспоминанию, к движению ее руки, ног, грудной клетки или промежности, к цвету ее волос в то время, к ее одежде, к тем ее зимним глазам. По этой причине Эйми — и все ее имитаторы — служили, хорошо это или плохо, основанием нашей бизнес-модели. Мы знали, что американское «УайТВ» строилось отчасти вокруг ее легенды, словно святилище сорванцовского бога, и то, что она вообще соизволила явиться в наше, британское, гораздо более низменное святилище, считалось великим достижением, все перешли в наш извод повышенной боеготовности. Руководитель моего отдела Зои собрала особое совещание только нашей команды, поскольку в некотором смысле Эйми должна была прийти к нам, в отдел талантов и отношений, и записать благодарственную речь для получения награды, которую лично не сможет принять в Цюрихе через месяц. А также там наверняка будет много врезок для разнообразных новых рынков («Привет, я Эйми, и вы смотрите „УайТВ“-Япония!»), а еще, быть может, если удастся ее уговорить, интервью для «Новостей УайТВ», может, даже живое выступление записать в подвале получится, для «Танц-хронограмм». В мои обязанности входило собирать все подобные запросы по мере их поступления — от наших европейских подразделений в Испании, Франции, Германии и скандинавских странах, из Австралии, из всех остальных мест — и затем свести все в один документ, который отправят факсом персоналу Эйми в Нью-Йорк до ее приезда — оставалось еще четыре недели. А затем, когда совещание уже заканчивалось, произошло кое-что чудесное: Зои соскользнула со стола, где сидела в своих кожаных брючках и топике, из-под которого просвечивал твердый как камень смуглый живот с алмазиком пирсинга в пупке, — встряхнула львиной гривой полукарибских кудряшек, повернулась ко мне как бы между прочим, словно бы ничего особенного в этом и не было, и сказала:

— Тебе нужно будет забрать ее внизу в этот день и проводить в студию Б12, остаться с ней и приносить ей все, что потребуется.

Из той комнаты для совещаний я выходила так, как Одри Хепбёрн всплывала по лестнице в «Моей прекрасной леди» [43] «My Fair Lady» (1964) — американский музыкальный фильм режиссера Джорджа Кьюкэра — экранизация одноименной оперетты (1956) либреттиста Алана Джея Лёрнера и композитора Фредерика Лоу по мотивам пьесы «Пигмалион» (1913) ирландского драматурга Джорджа Бернарда Шоу. В главной роли снялась британская актриса, модель и танцовщица Одри Хепбёрн (Одри Кэтлин Растон, 1929–1993). , на облаке клубящейся музыки, готовая танцевать по всему простору нашей конторы с открытой планировкой, кружиться, и кружиться, и кружиться — на улицу и всю дорогу до дома. Мне было двадцать два года. Однако я не слишком удивилась: такое ощущение, будто все, что я видела и пережила за последний год, двигалось именно к этому. В те дни умирания 90-х была в «УайТВ» некая чокнутая жизнерадостность, атмосфера безудержного успеха, зиждущегося на шатких основаньях, что как-то символизировало даже само здание, в котором мы размещались: три этажа и подвал старой телевизионной студии «ПРОСНИСЬ, БРИТАНИЯ» в Кэмдене (у нас до сих пор в фасад оставалось встроено громадное восходящее солнце, яично-желтое, ныне — совершенно неуместное). Сверху к нам вклинивались «Ви-Эйч-1» [44] «Video Hits One» — американская сеть кабельного телевидения, запущена в 1985 г. . Наша внешняя система трубного отопления, выкрашенная в вырвиглазные основные цвета, напоминала Центр Помпиду для нищих. Внутри все было зализано и модерново, тускло освещено и темно меблировано — берлога немезиды Джеймса Бонда. Некогда здесь располагался торговый зал подержанных автомобилей — еще до телевидения как музыкального, так и завтрачного, — и внутренняя тьма, казалось, была рассчитана на то, чтобы скрывать конструктивные особенности постройки, сварганенной на скорую руку. Воздухозаборники так скверно отделали, что из Риджентс-канала туда заползали крысы и гнездились в них, оставляя повсюду помет. Летом — когда включали вентиляцию — летний грипп косил людей целыми этажами. Поворачиваешь шикарные затемнители света — и ручка реостата чуть ли не каждый раз остается в руке.