Елена Колина - Сага о бедных Гольдманах

Лиза не задумывалась, сколько ей лет, для нее Мадам просто находилась в категории «взрослых» или «пожилых». В действительности Мадам была еще почти что молодой, чуть за сорок, женщиной, одинокой, несмотря на завидную успешность и прочное положение «мэтра». О личной жизни Мадам никто ничего не знал, но было похоже, что соперников в любви к себе она не имела.

Если не знать, что Мадам доктор искусствоведения, то ее можно было принять за притопывающую в валенках на морозе продавщицу из овощного ларька. К кулькообразному туловищу были прилеплены короткие пухлые ручки, смешно растопыренные в стороны, как у резинового пупса. Маленькая, по сравнению с бесформенно толстым телом, голова сидела на массивных плечах как кукиш. Мадам всегда была ярко и незатейливо накрашена. Оставалось загадкой, как могла женщина, профессионально судившая о живописи, ежедневно рисовать себе такое пестрое клоунское лицо. Синие веки над маленькими глазками, пухлые оранжевые губы, даже крупный нос картошкой, казалось, был подкрашен розовым. Голову венчал соломенного цвета шиньон, частично из волос Мадам, частично из чужих, на лоб спадала редкая соломенная челочка. Вся эта разноцветная пышность отнюдь не являлась результатом недосмотра или равнодушия. Наоборот, считая себя от природы безнадежно некрасивой, Мадам в течение жизни старательно и успешно трансформировала свою крайне неблагоприятную внешность в выбранный ею в качестве идеала облик работника советской торговли.

Контраст между тем, как она выглядела, и тем, о чем говорила, был столь разительным, что собеседнику хотелось, зажмурившись, недоуменно потрясти головой. Вещать Мадам предпочитала в положении сидя, и действительно, за столом она смотрелась фундаментально.

В буфете Мадам всегда восседала во главе стола. Ее коронным номером было огорошить собеседника внезапным вопросом. Жертва, предпочтительно женского пола, спокойно поедала свой обед, когда Мадам громко спрашивала: «А что ты думаешь об экзистенциализме?» Ошарашенная внезапным культурным тестом жертва испуганно утыкалась взглядом в свой борщ. «А что ты сейчас читаешь?» – с доброжелательным интересом спрашивала Мадам, играя толстую шаловливую девочку. Маленькие свинячьи глазки лучились невинностью. Как только жертва отворачивалась, Мадам бросалась обсуждать ее культурный уровень.

Кроме чужой некультурности, любимой темой Мадам были сложные многоступенчатые диеты, но завести с ней разговор о диете не разрешалось, начать его должна была она. На любое упоминание о полноте Мадам реагировала болезненно, принимая его на личный счет. В своей идиосинкразии к слову «толстый» Мадам была трогательно беззащитна. Однажды молоденькая редакторша из отдела информации, хвастаясь своей собакой, сказала: «У хороших щенков должны быть толстые лапы». Мгновенно встав в стойку, доктор искусствоведения заподозрила, что у нее, известного деятеля культуры, такие же «толстые лапы», как у хороших щенков. От Мадам в редакции зависело многое – от профессионального роста до мелких профсоюзных благ, и бедная редакторша напрасно настойчиво посылала Мадам глазами свою преданность. Сделавшая ложный шаг любительница толстых лап для нее больше не существовала.

Мадам побаивались, но назвать отношение сотрудников к ней нелюбовью было все же нельзя. За глаза все бодро осуждали ее жесткость, высокомерие и страсть к интригам, но при личном общении заглазная неприязнь мгновенно сменялась искренним восхищением, поэтому единственным, что Мадам видела прямо перед собой, были преданно взирающие на нее собачьи глаза. Мадам обожали, но она страстно искала еще большей преданности и, подсев на восхищение, как на наркотик, всегда находилась в поиске новых конфидентов.

– Садитесь, – пригласила Мадам.

Стол возвышался на небольшом помосте так, что Мадам взирала на собеседников сверху вниз.

– Ну что же, милочка, начнем с вас, – обратилась она к Маше. – Скажите мне, чего вы хотите от жизни?

– Я не могу так сразу ответить, Нинель Алексеевна. – Маша посмотрела на нее оценивающим взглядом взрослой женщины. На долю секунды в ее взгляде мелькнула насмешка, даже не насмешка, а так, облачко.

– Я хочу стать журналистом! – заторопилась Лиза, сделав чуть заметное движение вперед, и уставилась на Мадам с видом бездомной собачки.

Дальше на девочек обрушился шквал вопросов, напомнивших Лизе собеседование в университете. Читали ли вы Германа Гессе в «Иностранке», смотрели ли вы последний спектакль в БДТ, а что вы думаете о выставке Глазунова?..