Андреа Де Карло - Уто

– Он такой утонченный юноша, – говорит Марианна, – и невероятно одаренный. Свами тоже так считает. Почему ты позволяешь себе говорить о нем в таком тоне?

Само собой, я уже переметнулся на ее сторону: я испытываю чувство благодарности и благодатное тепло, разливающееся у меня внутри. Я вновь смотрю на Марианну словно через увеличительную линзу: порывистое дыхание, взгляд, обращенный на меня, судорожно сжатые бледные губы, едва заметное голубовато-золотистое сияние вокруг глаз, высокие скулы северянки. На самом деле, я сейчас проявил бы солидарность с любым, кто встал бы на мою защиту; я чувствую себя уставшим, ослабевшим, замученным, мне хочется закрыться в моей комнате наверху и воткнуть в уши наушники, чтобы только больше совсем ничего не слышать.

Витторио понижает голос, возможно, понимает, что я могу его услышать: он же сам строил этот дом и знает, какая здесь слышимость, но даже и сейчас я все равно слышу в его голосе бесконечное возмущение.

– Как же! – говорит он, – такой утонченный юноша, зачем тогда он пытается соблазнить мою шестнадцатилетнюю дочь?

– Он спас ее, Витторио! – патетически восклицает Марианна. – Он вылечил ее, а ведь ты знаешь, как ей было плохо.

– Она бы и так выздоровела, – возражает Витторио – Так что, он теперь, по-твоему, святой?

– Он – орудие Бога, – заявляет Марианна. – Так сказал гуру.

И я растаял, совершенно растаял, это просто невероятно, как человек может купиться на простое сочетание звуков, подслушанное им тайком через толщу дерева.

– Ты что, рехнулась? – кричит Витторио. – До чего же ты докатилась? Этот вот мальчишка-психопат, одержимый манией величия, в дурацких солнечных очках, он – орудие Бога? А как же твой сын, Джеф-Джузеппе, ведь он совсем еще мальчик, а тот за две недели совершенно сбил его с толку! Надо полагать, ты считаешь, что Джефу это на пользу, не так ли? И к тебе он тоже клеится, ты что, думаешь, я не замечаю? Вскружил тебе голову, как глупой девчонке.

Тут Марианна взвыла, как раненый зверь, словно Витторио отдавил ей ногу или ткнул спицей в бок:

– Что ты себе позволяешь?

События развиваются так стремительно, что у меня по телу бегают мурашки. Я в ответе за это или нет, это забавно или печально, я тут, вместе с ними, но между нами – вечность.

– Умница! – кричит Витторио – Давай, защищай своего ангелочка! Я тебе мешать не собираюсь. Но из меня ты больше не сделаешь ручного медведя, я больше в цирке не выступаю. Вам все подавай да подавай – и все мало, вам бы только жаловаться. Катитесь все вы к черту! Оставайтесь тут с вашим ангелочком и моим домом, а я ухожу, с меня довольно!

Его голос приблизился ко мне так стремительно, что я не успел отскочить на должное расстояние – он уже вошел в гостиную. Увидев меня, остановился; я никогда бы не поверил, что взгляд может выражать столько агрессии.

Уто Дродембергу удается профессионально отразить удар кулаком, прямо как в руководстве по борьбе айкидо, Витторио Фолетти летит на пол, сраженный своей собственной слепой злобой. Уто Дродемберг тотчас же галантным жестом протягивает ему руку, помогает подняться. Витторио Фолетта, полный черной зависти и жаждущий крови, вновь кидается на него, он не в силах остановиться, это сильнее его. Уто Дродемберг, получив удар кулаком по лицу, закрывает глаза, падает на спину и погружается в кромешную тьму. Глаза закрыты, дыхание затруднено, хрип в груди. Уто Дродембергна полу, старается защитить свою голову руками, но это не значит, что о цепляется за свою жизнь: один из величайших пианистов мира, столь утонченный юноша, он просто отказывается драться с этим грубым животным. Витторио Фолетти изо всех сил бьет его в бок ногами, он похож на дикого кабана или разъяренного носорога, он настолько потерял контроль над собой, что уже не может взглянуть на себя со стороны. Трещат сломанные ребра, но этого можно и не слышать, стоит только перестать слышать и вообще перестать чувствовать, надо только перегородить тот путь, по которому подаются сигналы в мозг. Вспышки света, то черного, то белого, приглушенные звуки где-то очень далеко. Бездыханный, бесчувственный Уто на полу, запоздалый крик Марианны, крики детей, они либо только что вернулись домой, либо все это время были в своих комнатах, теперь они хотят знать, что случилось, бегут за помощью к соседям. Витторио Фолетти дрожит, как настоящий убийца, он слегка растерян, но доволен тем, что совершил, глаза его налиты кровью, он сделал это неспроста, у него были на то веские причины, он давно вынашивал эти планы и теперь сделал, что хотел. Дверь в комнату закрыта, приглушенные звуки. Тело Уто Дродемберга на светлом ковре, кажется, что он бежит, – это неплохая мизансцена для тех, кто пришел посмотреть на него и на кого он сумел произвести впечатление еще при жизни, до того, как Витторио убил его.