Милорад Павич: Чай для двоих

— Откуда у тебя эта штуковина? — спросил он меня.

— Нашел.

Рассмотрев сережку через лупу, он сказал:

— Золото, четырнадцать карат, с тремя бриллиантами. С тремя настоящими бриллиантами.

— И сколько это стоит?

Мой знакомый назвал приблизительную сумму, от которой у меня закружилась голова. Он продолжал внимательно разглядывать сережку под лупой.

— На сережке видна запекшаяся кровь. Ее сорвали с уха какой-то женщины. Поэтому она и погнулась… — Возвращая мне драгоценность, приятель задумался и сказал: — Я знаю, чья это сережка.

Я оторопел:

— Шутишь!

— Это каждый знает. Она принадлежала Ксении Калопер. Месяц назад про нее писали все газеты. Ее убили и ограбили в Калемегдане. Знаешь, как это делается. «Снимай, красавица, сережки, или отгрызу тебе ухо!» А она не послушалась. Если верить газетам, с нее сорвали сережки, сняли кольца с рук и одно кольцо с пальца на ноге, и все это было сделано очень грубо и быстро. Убийца спешил. Перстень с ноги был найден на месте преступления. Остальное не нашли…

— И что мне теперь с этим делать?

— Есть несколько возможностей, причем одна хуже другой. Можно обратиться в полицию, можно вернуть сережку семье покойной Ксении Калопер, можно продать ее мне, при условии, что я соглашусь ее купить, но во всех трех случаях тебе придется объяснять правоохранительным органам, откуда она у тебя взялась.

В отчаянии я положил сережку обратно в карман и решил опять про нее забыть. На некоторое время. Я уже выходил из магазина, когда приятель крикнул мне вслед:

— Во всем этом деле есть и хорошая сторона.

— Какая?

— Ты стал героем одного рассказа.

— Какого рассказа?

— Рассказ называется «Чай для двоих», и его героем становится тот, кто нашел сережку, причем все равно где. Я недавно прочитал этот рассказ в какой-то газете. Постой-ка… вот она.

Из вороха газет он извлек одну, с вашим рассказом, и протянул ее мне. Вот так ваш «Чай для двоих» оказался у меня, и я его прочитал. А потом я подумал, что и вправду могу пойти на свидание в «Вопросительный знак», и на всякий случай даже приобрел ненарезанный ключ. Но тут в моей жизни произошли перемены, которые воспрепятствовали осуществлению этих намерений.

Через две недели после того, как я прочитал «Чай для двоих», мне неожиданно предложили работу за границей, несколько месяцев меня не было в Белграде, я работал в Москве и не собирался уезжать оттуда, но внезапно, получив известие о смерти отца, был вынужден вернуться, чтобы похоронить его и вступить во владение его квартирой. После похорон отца, сделав остальные дела, я пришел в опустевшее отцовское жилище, набитое всякой рухлядью, которая утратила все свои прежние запахи и приобрела один общий для всех вещей дух. Я таращился на окружающие меня предметы и на самого себя в тусклое отцовское зеркало с дыркой и чувствовал, что в любой день человек хотя бы на миг может стать умным. Потому что ежедневно каждый из нас незаметно для себя оказывается в полумиге до своего рождения и в полумиге после своей смерти. Между двумя этими полумигами находится почти неуловимая капля мудрости… С такими мыслями я лег в постель, но уснуть не смог. Проворочавшись всю ночь и так и не сомкнув глаз, я встал поздно. Посмотрел в окно, понял, что близится полдень, что на дворе весна, и достал висевший в шкафу старый пиджак, который я давно не носил. В кармане я нащупал какой-то ключ, вытащил его, попытался вспомнить, что им можно открыть, и с удивлением увидел, что на нем нет резьбы. Тут я, разумеется, вспомнил, что это ключ, приготовленный для свидания в ресторане «Вопросительный знак», и что я так и не успел проверить, действует он или нет. В другом кармане, как вы догадываетесь, лежала золотая сережка с бриллиантами.

Вдруг мне пришло в голову, что столь необходимую мне в этот момент чашечку кофе я мог бы выпить как раз в ресторане «Вопросительный знак», и я направился прямо на улицу Короля Петра. Стояла теплая погода, терраса оказалась заполнена посетителями, не было ни одного свободного места. Я заметил девушку, которая сидела за столиком одна и пила чай. На ней были туфли — одна черная с белым каблуком, а другая — белая с черным каблуком. Рядом с ее чашкой лежала сережка. Золотая, с тремя сверкающими камнями. С тремя бриллиантами. Я оцепенел. Точно такая же лежала в моем кармане. Я подошел, положил на стол ключ и сказал:

— Добрый день, я Аристин, вы мне позволите сесть?

— Так я и поверила, — ответила девушка, — теперь таких имен не бывает. Думаю, что ты врешь, но можешь сесть, раз нет свободных мест. Пей кофе и топай отсюда.