Ольга Лукас - Тринадцатая редакция

– Пожалуйста, только не возненавидьте меня, если я сделаю что-то не так. Я никогда ещё не бывала в таких местах.

– Опять на вы, ну что же это такое! – захлопотал лицом Дмитрий Олегович. – Ну, чем мне заслужить твоё доверие?

– Дело не в вас. Я просто неуклюжая, неловкая и нелепая. Это моя главная беда, просто ужасная, огромная, гигантская, заслоняющая всё. Мне кажется, что я иду по улице и всем людям видно, какая я растяпа.

– Конечно! В нашем городе каждый день проводится слёт экстрасенсов со всего мира!

– Нет, правда. Посмотрите чуть левее, видите, вон тот мужчина, крупный такой – он смотрит на меня так, будто я уже сделала что-то не так.

– Это он на меня смотрит. Завидует, что я, фигура в сравнении с ним весьма заурядная, отхватил такую красотку!

– Фигура у него, конечно, незаурядная, – немного улыбнулась Маша, – только смотрит он всё же на меня. И вон тот официант, видите – тоже смотрит. Я вам надоела уже своими жалобами, да?

– Жалуйтесь, милая, вдруг я смогу вам помочь? – промурлыкал Дмитрий Олегович. Вот сейчас, надо надеяться, она всё расскажет, и можно будет, наконец, подписать договор и заняться кем-нибудь ещё.

– Знаете, мне постоянно кажется, что я как будто бы оказалась в освещённой комнате с огромным незанавешенным окном во всю стену. Наступила ночь. И свет не выключишь, и не спрячешься – снаружи все видят тебя очень хорошо, что бы ты ни делала. А делаю я одни только глупости.

– Это тебе изнутри комнаты так кажется, – вдруг очень по-человечески сказал шемобор, – на самом деле мир полон домов с огромными незанавешенными окнами во всю стену. Он буквально состоит из этих окон. За каждым окном сидит человек и дрожит: думает, что его преотлично видно другим людям, сидящим за другими окнами. Но даже если эти другие люди на какое-то время перестанут сидеть и дрожать в своих хорошо освещённых комнатах и выйдут на улицу, чтобы развеяться и поглядеть по сторонам, они увидят только миллионы светящихся точек. Каждая точка – это огромное окно во всю стену. Но тому, кто гуляет по улице, нет до этих окон никакого дела.

– Как бы мне хотелось выйти на улицу!

– Да пожалуйста, выходи. Но даже если ты останешься в своей комнате – поверь, все плевать хотели на твои проблемы, каждый по уши погряз в собственных комплексах и думает только о них. Равнодушие – величайшее благо современного общества. Всем на всех наплевать, и это очень обнадёживает!

Маша глубоко задумалась: так глубоко, что заказ сделала как бы машинально, на автомате.

– Знаете, Дмитрий… Знаешь, я вдруг поняла, чего бы мне хотелось, – задумчиво произнесла она, когда официант удалился. Дмитрий Олегович посмотрел на неё так, как поэт смотрит на музу, явившуюся ему после двух недель, проведённых в бессоннице, в борьбе с творческим кризисом и страхом навсегда потерять способность к сочинительству.

– Прислушиваюсь внимательно, – проворковал он – и будто бы разом помолодел лет на десять: морщины около глаз разгладились, а сами глаза как-то по-юношески засияли. Дмитрий Олегович очень хотел казаться проще, наивнее, естественнее, чем обычно.

И тут в зал ворвалась великолепная Анна-Лиза.

«Как хорошо, что нам с этой женщиной нечего делить, иначе бы… Ой-ой, а может быть, и есть чего», – с ужасом подумала Маша.

Просканировав взглядом помещение, Анна-Лиза по-разбойничьи ухмыльнулась и двинулась прямо на них.

– Димсу, этот Йоран, кажется, думает, что я – извозчица! – выпалила она, затем, оглянувшись, лениво уточнила. – О, ты не один? Как интересно!

И Маша поняла, что пропала. Эта дама, несомненно, возлюбленная Дмитрия Олеговича, и сейчас прольётся чья-то кровь. Понятно даже чья. Главное – не запачкать этой кровью меню, такое дорогое и красивое! Может быть, спрятаться под стол? Хотя нет, она и там достанет…

– Да, я, представь себе, не один. И я даже в каком-то смысле работаю, – холодно ответил «Димсу». Маша вздрогнула – если бы он таким тоном обратился к ней, то не было бы смысла дальше продолжать бессмысленное своё существование, а «возлюбленная» даже бровью не повела.

– Удобно устроился, старый жулик. А кто говорил – не спи там, где ешь? А? А сам что же?

– Где Джордж? – ушел от ответа Дмитрий Олегович.

– Руководит протиркой машины, – пожала плечами Анна-Лиза. – Такая чертовская грязь тут у вас! Ну, а теперь представляй нас друг другу.

– Ах да, конечно, – вымученно улыбнулся Дмитрий Олегович. Он прекрасно понимал, что Маше некомфортно, и разговор на важную тему придётся отложить до другого раза, и что, учитывая сложившуюся ситуацию, это даже хорошо, потому что Анна-Лиза может запросто перехватить инициативу, не особо вдумываясь в то, какой ей попался редкий и интересный экземпляр.