Ольга Лукас - Тринадцатая редакция

– А такое возможно? – засомневался Денис.

– К сожалению! – хором ответили Шурик, Константин Петрович и сёстры Гусевы.

«Как они добры к этому своему Виталику», – с привычной снисходительностью подумал Денис. И вдруг поймал себя на том, что ему куда больше нравится думать чуть-чуть иначе: «Как они добры к этому нашему Виталику!»

Вообще-то шемобор шемобору – волк, а в некоторых случаях даже шакал, в беде не только не выручит, но по возможности ещё и ножку подставит, и добычу из-под носа при случае уведёт. Так велит устав, ну и сердце то же самое, как правило, подсказывает. То есть в уставе шемоборском конечно же не написано прямым текстом: «Настоящий шемобор всегда подводит своих товарищей, извлекает из их неудач максимум пользы и оставляет соратников ни с чем». Всё не так прямолинейно, иначе бы многие умники-социопаты брезговали подобной работой. Достаточно ведь просто грамотно обозначить приоритеты. К примеру, объяснить, что желание – продукт скоропортящийся, так что если ты можешь подписать договор раньше, чем тот, кто нашел носителя первым, – подписывай. Или что если один шемобор засветился и попал под наблюдение мунгов (ну или, скажем, нарушил закон и оказался за решеткой), то другие шемоборы не имеют права подвергать себя опасности и помогать ему выкарабкаться, потому что в случае неудачи Организация может потерять не одного, а двух сотрудников, что рассматривается как халатность и карается посмертной работой в архивах при любом, даже успешном исходе дела.

Однако бывают исключения. Скажем, к своему учителю – если он всё ещё жив, разумеется, – можно без опаски обратиться за советом или помощью, он не откажет, если только не полный отморозок, но к полному отморозку только другой полный отморозок обратится за помощью, а такие кадры как раз способны найти общий язык. Да и какая от полного отморозка может быть помощь? Не пришиб в процессе обучения – уже, считай, сделал в три раза больше, чем мог бы. По шемоборским поверьям, которые ни опровергнуть, ни подтвердить никто пока не смог, после смерти учителя вся его сила, опыт и умения переходят к последнему ученику. А вместе с ними – и ответственность за старших товарищей, некогда воспитанных этим самым учителем. То есть, конечно, никто не следит за тем, чтобы эти традиции выполнялись, и при желании младший ученик может грубо указать всем прочим на дверь – и никто его в этом не упрекнёт, но шемоборы всё-таки тоже люди, и многих из них очень поддерживает эта иллюзия доверительных, почти родственных отношений между главным наследником учителя и остальным «семейством».

Именно поэтому Анна-Лиза решила обратиться за советом к Дмитрию Олеговичу, совсем как раньше обращалась к старине Эрикссону. В последнее время ей всё чаще попадаются такие чокнутые носители, с которыми разве что профессор из университета разберётся. Вот раньше-то, учитель сказывал, у людей были простые потребности – поесть, попить, поспать в уютном защищённом гнезде, найти свою любовь, притащить в уютное гнездо, детей родить, внуков дождаться. А нынешние совсем обалдели – порой о таком мечтают, что только держись. Анна-Лиза держится, но недоумевает: чего им ещё надо, этим придуркам? Всё у тебя есть – живи да радуйся. Но они не радуются, а только ещё пуще кручинятся. Вот по поводу одного такого клиента она и решила посоветоваться с «младшим любимым братишкой».

У Дмитрия Олеговича не осталось никаких близких родственников, и он ничего не имеет против такой вызывающе самостоятельной, суровой и воинственной сестрицы, которая к тому же даёт о себе знать достаточно редко. У Анны-Лизы близких родственников – в том числе родных братьев – в избытке, но их она давно уже вычеркнула из своего сердца.

Эта удивительная девушка родилась на хуторе невдалеке от города Локка, на самом севере Финляндии. Когда она появилась на свет, столетняя бабка-приживалка, которой в таких делах все почему-то доверяли, постановила: ребёнок получился хилый. И то сказать – младенец весил всего-то четыре кило, что в других семьях, может быть, и считается хорошим показателем, но только не у Корхоненов, нет. Здесь все старшие дети рождались крупными, упитанными и весили не менее пяти с половиной килограммов.

С самого детства Анне-Лизе доставалось: она была слишком слабой по корхоненовским меркам, слишком маленькой, да ещё и девчонкой в придачу. Не то чтобы братья специально изводили её, вовсе нет. Просто они не были к ней снисходительны, не считали, что младшим сёстрам полагается какая-то скидка только за то, что они – младшие сёстры, вот и всё. «Ну, ничего, – мстительно думала Анна-Лиза, когда её в очередной раз не принимали в компанию или, ещё того хуже, принимали только для того, чтобы с хохотом прогнать прочь, – скоро мои духи вам покажут!» Откуда взялись эти «духи», когда она придумала их и из каких сказок выудила – Анна-Лиза не помнила. Ей казалось, что невидимые покровители всегда были рядом с ней, всегда её поддерживали, а в случае чего – мстили её обидчикам. Она так привыкла утешать себя этой мыслью, что списывала на духов все неприятности своих братьев. Юхан ногу подвернул – духи постарались. Тимо ножик потерял – духи молодцы. Ярри разлил краску в коридоре и крепко за это получил – а не надо было духов злить и Анне-Лизе в кровать живую лягушку сажать! В школе духи тоже заступались за девочку, наказывая её недоброжелателей – и учителей, и учеников, но почему-то всё никак не желали показываться ей на глаза.