Татьяна Апраксина - Жасмин и флердоранж

Очень большая для такой хрупкой женщины машина: четырехдверный толедский внедорожник «Libertad». Перламутрово-серый, хищно поглядывающий из клетки парковки на малолитражных соседей. С чавканьем распахивает пасть багажного отсека, облизываясь на сумки и чемоданы.

— Закидывайте вещи.

— Давайте, я поведу? Вы покажете дорогу.

— Вы только что с самолета!.. — машет руками Камила.

— Ему не привыкать, — ядовито замечает Кейс. — На самом деле он просто приревновал это чудовище. Большие игрушки — они же для больших мальчиков, так?

Камила сдвигает брови, прислушивается, словно ее отделяет толстая стеклянная стенка, и нужно читать по губам и жестам, пытаться понять, что ей говорят. Глаза у нее все-таки серо-голубые, темные и непрозрачные, как зимнее Балтийское море. Недоумение прокатывается по взгляду. Волнение 3 балла, мелочи.

— Ведите. Когда свернем с шоссе, вы поймете, почему нам нужно именно это чудовище. Помягче с ним, он весь на гидравлике. — Говорит она слегка неритмично и неуверенно, как человек, который хорошо помнит написание слов, но не произношение.

— Может быть, вам удобнее говорить на романском?

— Едва ли это будет удобно вам, — усмехается Камила, но в улыбке слишком много льда. Снежная Королева слегка обижена. Понятно. Больше так не надо. Проще привыкнуть и подстроиться. — У меня было мало практики, извините.

— Ну что вы, я вовсе не имел в виду… я вообще не говорю по-польски.

— Я и не подумала, ну что вы! — теперь Снежная Королева подтаивает от смущения: извинений она тоже не хотела, равно как и замечаний. Хорошо, просто игнорируем. — А вы совершенно не обязаны…

— Давайте уже поедем, — говорит Кейс, к общему облегчению разрывая паутину.

Действительно, иногда лучше вести, чем говорить. Особенно такую приятную машину.

Господи, думает Камила, да он же совсем еще мальчик — лет двадцать пять, наверное. Если не меньше. По лицу, по рукам не определишь: от двадцати до тридцати, плюс явственный отпечаток долгого перелета. Две трети мальчика размазались по воздушному коридору, потерялись, как багаж у плохой авиакомпании, и остался только прочный титановый скелет неопределенного возраста. Крупный, самоуверенный, ладный. Раза в полтора больше, чем это было бы удобно. Метр восемьдесят пять или выше, фигура — из тех, что сразу вспоминаются сотрудники охраны, боевики, детективы, африканские и террановские спецвыпуски новостей, посвященные терактам и вооруженным конфликтам. Двигает руль кончиками пальцев, а ведет хорошо, плавно и выдержанно, молча, ритмично поглядывает в зеркало. Профессиональная повадка; неприятная механистичная вежливость без смысла, по выучке.

Даже одной трети достаточно, чтобы его было слишком много. Он как-то удивительно материален — тяжелым правильным профилем, очень хорошим, сшитым безупречно по фигуре льняным костюмом, легким, ровно в меру пряным и сладким ароматом Cedre. Идеальный робот-полицейский с обаятельной мальчишеской улыбкой. И неприлично, шокирующее молод; если бы хотя бы выглядел постарше — еще куда ни шло; Господи, что за наказание…

Катажины не видно, не слышно — поджала ноги и дремлет на заднем сиденье, свесив руку вниз. Впрочем, даже и после дороги выглядит много лучше, чем в прошлую встречу. Когда же это было? Почти четыре года назад, как раз до переезда в эту ее глушь с джунглями и террористами. И слегка поправилась, и порозовела, и — о чудо — ногти не обкусаны. Стала гораздо спокойнее, это заметно с первой минуты.

Машина сворачивает на грунтовку. Водитель морщит лоб, хмыкает.

— Никогда не думал, что в Европе остались такие реликтовые дороги.

— Мы специально забрались в такую местность, — объясняет Камила. — Эти дороги лишают район популярности. Зато до моря полкилометра, до ближайшего поселка — пять.

— Вы же живете с родителями? Не страшно?

— И с бабушкой. Нет — у нас хорошая машина.

— Двигатель нужно перебрать, — качает головой крупнокалиберная модель робота-полицейского. — Слышите — вот, а если прибавить…

— Действительно… — на пределе слышимости такой саднящий не то хрип, не то посвист, словно одышка астматика. Ну и слух у мальчика.

— Я займусь, если позволите.

Камила украдкой передергивается. Двигатель он отладит, а дальше что? Переложит черепицу на крыше? Починит забор? Вобьет все гвозди и вскопает огород? Вот спасибо… ремонтный комбайн мы не вызывали, кажется. Что за бестактность? Распоряжаться чужими вещами, еще не успев даже оказаться в доме…