Марина Юденич - Welcome to Трансильвания

Но и тем, судя по всему, удача не улыбнулась ни разу.

Совокупность этих обстоятельств позволяла отнести Поенарский замок к категории уникальных археологических объектов.

Она же питала честолюбивые надежды доктора Эрхарда и его спутников.

Однако лето таяло, надежды — тоже. Настроения, царившие в экспедиции, полностью соответствовали светлому минору ранней осени.

Слабый эмоциональный всплеск поутру, когда яркое по-летнему солнце золотит буйную карпатскую зелень, а свежий горный воздух полнится дурманящими лесными ароматами.

Тихая, задумчивая меланхолия вечером и отрешенность на исходе дня.

Ранние сумерки ощутимо дышат прохладой, со дна ущелья, из низины поднимается густой белый туман, пламя костра уже не согревает и не спасает от тьмы.

Хочется домашнего уюта, тепла, прочной крыши над головой и крепких стен, окружающих жилище. Хочется защищенности.

Ее-то как раз не хватает людям в преддверии осенней хмари, унылой остуды долгих ночей.

Внезапно подкрадывается странное уныние, порой — тоска и смутный, необъяснимый страх перед грядущим ненастьем.

Здесь, на мрачных развалинах, все ощущалось острее. Люди жались к костру, образуя вокруг огня плотный живой круг. Выходило похоже на древний мистический обряд, призванный оберечь от темных сил и пугающей власти ночи, неумолимо подступающей со всех сторон.

Вслух, разумеется, никто не согласился бы с подобным замечанием.

Но — мысленно?

Возможно, кое-кто всерьез подумывал о чем-то… странном.

Разговор упорно возвращался в одно и то же русло.

— Похоже, здесь действительно не слишком счастливое место.

Джилл Норман, англичанка, решившая вопреки сложившимся традициям получить образование в Германии, в недавнем прошлом — студентка Рихарда Эрхарда, теперь — его секретарь и ассистент, была единственной женщиной в экспедиции.

Ей прощались эмоциональные всплески и рассуждения о «потусторонней» подоплеке проблемы, которую доктор Эрхард с твердокаменным упорством — если не сказать упрямством! — рассматривал исключительно с материалистических позиций.

Того же требовал от прочих участников экспедиции: двух студентов-немцев — Карла и Густава, молодого аспиранта-историка из Бухареста — румына Григориу, переводчика и проводника — Мирчи, уроженца здешних мест, сотрудника одной из туристических компаний в Тырговиште, грека Костаса — морехода и врача по образованию, неожиданно увлекшегося историей и археологическими раскопками.

Все семеро провели на развалинах в Поенари в общей сложности около трех месяцев и, вероятно, готовы были продолжать работу еще некоторое время — до наступления холодов.

Однако «мистические» пассажи Джилл, вызывавшие прежде сдержанную добродушную иронию, теперь воспринимались иначе.

В этот момент — именно в этот почему-то! — Рихард Эрхард ощутил настроение сподвижников особенно остро.

Он пытался возражать.

Впрочем, довольно слабо.

— Ты снова за старое, Джи? Скажи просто, что любишь страшные сказки на сон грядущий.

— Совсем не люблю. И это не сказка, к сожалению.

— Что «это»?

— Все. Замок — на костях. Река, в которой утопилась несчастная женщина. И вообще… Разве не вы утверждали, что Поенарский замок Дракула предпочитал всем прочим Резиденциям?

— И что с того?

— Вам — ничего, разумеется. Многие, однако, считают — он и теперь предпочитает эти места…

— Тебе не стыдно, Джи? Последний пассаж не стоит даже краткого возражения. Что же до костей и утопленницы, готов объясниться. В сотый, мне кажется, раз. Замок на костях? Какие страсти! И посмотрите, кого именно они сразили наповал?! Ученых! Историков, между прочим, коим, как никому другому, должно быть ведомо: большинство крепостных сооружений возведено исключительно на костях. А как иначе? Как, скажите на милость, возвести неприступные стены, не угробив при этом сотню-другую безответных работяг, часто — пленников? Строительной техники человечество еще не изобрело-, а пудовые камни каким-то образом нужно было доставить на место и вознести на высоту. Сколько человек было задавлено, надорвалось, покалечилось, разбилось оземь, сорвавшись со строительных лесов? Кто считал? Вас, однако, смущают исключительно поенарские жертвы. Очень логично.

— Не очень. Согласен. Однако согласитесь и вы: поенарская легенда — заметное звено в цепи сказаний… скажем так… не слишком благодушных.

— Сказаний, Костас! Заметьте, это не я, а вы произнесли — сказаний. Впрочем, любое сказание можно препарировать с точки зрения здравой логики и исторической объективности. Истина от этого не пострадает нисколько, но ничего и не выиграет. Проверено многократно. Выходит — пустая трата времени. Но я готов. Ради спокойного сна Джилл, в конце концов! Итак, сказание! Не будете ли вы столь любезны, чтобы напомнить его всем присутствующим?