Марина Юденич - Welcome to Трансильвания

— Да.

— Доставайте его. И приготовьтесь читать вслух.

— Вслух?

— Именно. Это не моя стариковская причуда, сейчас вы поймете, чего я хочу добиться.

Полина послушно извлекла из портфеля небольшую папку с документами.

Принялась перебирать содержимое — в поисках нужного.

Профессор Ионеску тем временем легко поднялся из Кресла и скрылся за дверью кабинета.

Вернулся он довольно скоро, неся в руках маленький кассетный магнитофон «Sony», десятилетней как минимум давности.

Вид у него был загадочный.

Происходящее, похоже, начинало увлекать старика всерьез.

— Готовы? Начинайте!

— Турецкие послы отказались снять головные уборы на приеме у господаря, объяснив, что таков обычай их страны и они не обнажают голов даже перед императорами. Господарь похвалил их обычай и, чтобы он не мог быть нарушен даже по случайности, приказал приколотить шапки к головам послов гвоздями.

— Все?

— По этому эпизоду — да.

— Секунду.

Старик завозился с магнитофоном.

Раздался характерный писк быстро проматываемой пленки, а потом в комнате зазвучал голос.

Негромкий, глуховатый, почти лишенный эмоций, но такой отчетливый, что Полине на несколько мгновений стало не по себе.

Кроме того, она ни секунды не сомневалась, кому принадлежит — а вернее, принадлежал — этот голос.

Доктор Брасов между тем спокойно и уверенно возражал ей из своего небытия:

— Анализируя эту историю, я пришел к выводу, что она полностью вымышлена. Практика обмена посольствами в любом случае, независимо от интереса одного государства к другому, сложилась много позже. Во времена Влада Третьего послы других стран прибывали в Валахию, если государства были заинтересованы в контакте, и тогда — проявляли особую почтительность. Что понятно. Турецкие послы вряд ли посещали двор валашского господаря, ибо отношения Влада с Османской империей носили определенный характер. Кроме того, если бы подобное посольство и посетило Валахию, описанный инцидент вряд ли был бы возможен. Воспитанный при дворе турецкого султана, Влад был прекрасно осведомлен о местных обычаях. В этой связи никаких разногласий на эту тему возникнуть просто не могло.

В этом месте профессор Ионеску остановил запись.

Некоторое время в комнате висела тишина. Наконец заговорила Полина:

— Что это?

— Лекция. Обычная лекция, одна из сотен, прочитанных коллегой Брасовым. И в каждой — или почти в каждой — из них он говорил об этом. О полном абсурде напраслины, возводимой на Влада Цепеша. О природе всех нелепостей, связанных с легендами о нем. Об истинной сути деяний и политики Влада. Ну и так далее, и тому подобное. Это был его конек, всем известно. По чистой случайности запись одной из лекций оказалась у меня. Только и всего.

— Вы позволите мне сделать копию?

— Разумеется. И надеюсь, что мой скромный вклад ускорит ваш, сударыня, успех на этом поприще.

— Об успехе, господин профессор, говорить рано.

— Об успехе, милая dama, говорить никогда не рано. Что же касается вас, поверьте старику — к тому же все мы, румыны, немного колдуны и чернокнижники, — вы обречены. На удачу, разумеется. Только потом, в эйфории победы, не забудьте вернуть кассету. Не так уж много осталось у меня на память о Дане. Совсем не много.

— Даю вам слово. И — спасибо.

Было около шести пополудни, и она спешила.

Лорд Джулиан решил пообедать и заодно обменяться информацией в половине седьмого вечера, в китайском ресторане Dragon House — Minion.

Это было вполне в духе Энтони Джулиана: в любой стране мира он сохранял верность привычкам и вкусам. Китайская кухня была известной слабостью лорда, и, надо думать, прежде чем выбрать ресторан, он придирчиво навел о нем справки.

Обед посему ожидался приличный.

Другое дело, что еще одной особенностью лорда Джулиана была патологическая нетерпимость к любым опозданиям.

Притом совершенно не важно было, кто и по какой причине опаздывает на свидание с его светлостью.

Откровенно говоря, известие о гибели репортера Гурского не сильно опечалило Богдана Славича.

Само собой разумеется, это было не по-христиански.

Однако сердцу, как известно, не прикажешь.

И в неприязни, и в любви оно решает по-своему.

Однако дело было принято в производство — и дело, по всему, неординарное.

Поднявшаяся было шумиха вокруг очередной «вампирской» вылазки и приснопамятный Степан Грач, которого, разумеется, тоже вспомнили и искусно вплели в канву пугающих слухов, внимание полковника не занимали.