Марина Юденич - Welcome to Трансильвания

— А он из таких?

— О! Ярчайший представитель! К чести Дана, он никогда не культивировал собственной личности. Простите за плохой каламбур. Словом, не поощрял слепой любви и безотчетной преданности. Скорее — терпел. Парнишка был ему действительно полезен. А быть может, и необходим. Не мне судить. Так что же за архив передал Кароль Батори этому таинственному наследнику?

— Небольшой архив. Повторюсь — меня это несколько удивляет. Ведь доктор Брасов работал над ним всю жизнь.

— А меня — нисколько не удивляет.

— Почему же?

— Потому что вы еще довольно наивны, сударыня. А я — уже нет. Думаю, этот наследник не вызывал особой симпатии у верного Санчо Пансы. Европейский аристократ, говорите? Знаю я этих напыщенных индюков, простите, если как-то задеваю вас этим определением. Плевать им на историю какой-то крохотной, почти безвестной, к тому же нищей страны. Не думаю, что сильно погрешу против истины, если предположу, что этот господин попросту вышвырнул бы половину бумаг прямо в аэропорту, дабы не обременять багаж лишним грузом. Или в крайнем случае отправил бы пылиться на самую дальнюю полку своей библиотеки. Наверняка безразмерной и редко посещаемой. Вот Кароль и решил спасти некоторую часть многолетних трудов своего кумира. Надо думать, самую ценную. Возможно, мальчишка даже надеется продолжить его дело. И — кто знает? — может, так и случится.

— Если бы вы знали, профессор, насколько вы сейчас несправедливы.

— Вот как? Ну что ж, милостивая государыня, заставьте меня устыдиться. Я — весь внимание.

— Напыщенный аристократ, презирающий историю и маленькие страны, на самом деле принадлежал к числу людей образованных и благородных — да, да именно благородных, в прямом и самом высоком смысле этого слова. Интересами же доктора Брасова он проникся настолько, что буквально грезил исторической реабилитацией Влада Третьего. И готов был вложить в это дело те небольшие средства, которыми располагал.

— Я не ослышался, вы сказали «был», сударыня?

— Вы не ослышались, увы. Месяц назад его не стало.

— Что послужило причиной кончины? Он был уже немолод?

— Нет, это был еще довольно молодой человек. Немногим больше пятидесяти. Что же касается причины… Она, собственно, дала толчок этому расследованию. Он умер, сраженный исключительно редкой болезнью крови, которой заболел вдруг и, кстати, почти сразу же после возвращения из Румынии.

— Ну, разумеется, его укусил вампир…

— Я излагаю факты, профессор, исключительно факты, в хитросплетении которых очень хочу разобраться.

— Простите, сударыня. Считайте, что вы устыдили меня настолько, что готов посыпать голову пеплом. Однако — Увы! — не курю и не жгу камина. Поймите и вы — вампирские мифы окутывают Румынию с незапамятных времен, как вечный, неистребимый туман, наказание Господне. Если бы вы только могли понять, как много вреда принесли они нашей исторической науке… Впрочем, полагаю, упреки мои не по адресу. Вы не поленились приехать к нам из Лондона, чтобы разобраться наконец в том кошмаре, который творится последнее время. Я имею в виду гибель доктора Брасова и доктора Эрхарда с его экспедицией. Наверное, к этой страшной веренице смертей следует отнести и стремительную болезнь вашего друга. Вы правы, все это требует прежде всего серьезного анализа. Вернемся к вопросу.

— Вернемся. В архиве доктора Брасова, который мне довелось изучить, есть письмо, вернее — некая аналитическая записка, подготовленная им накануне приезда наследника и именно для него. В ней сжато, но достаточно полно изложены обвинения в адрес Влада Дракула, приводимые, как я понимаю, сторонниками «вампирской» версии. Но полностью отсутствуют опровергающие аргументы доктора Брасова. Первой моей мыслью, естественно, было — он просто не успел изложить свое видение. Тогда-то и вспомнились два способа ведения полемики. Вот и все.

— Вы умны не по годам, сударыня. Блестящая логика. Не буду томить рассуждениями. Первое: доктор Брасов, насколько мне известно — а мне это известно доподлинно! — всегда — слышите, мадам?! — всегда придерживался в дискуссиях второго метода. То бишь разбивал аргументы противника последовательно, по мере, так сказать, их поступления. Отсюда — второе. Полагаю, вам в руки аналитическая записка коллеги Брасова попала, мягко говоря, в усеченном виде. Кто и зачем произвел это усечение — вопрос. Первой, разумеется, приходит мысль о все том же верном Кароле. Но, откровенно говоря, не понимаю, зачем это ему понадобилось? Впрочем, расследование загадочных обстоятельств — не моя прерогатива. Хотя именно в этом вопросе, пожалуй, я смогу вам помочь. Да, смогу. И даже сочту необходимым, в память о покойном коллеге Брасове. «Обвинительное заключение» при вас?