Юрий Нагибин - Любовь вождей

Иван Сергеевич увидел торчащую из круглого отверстия скворечника рыжую мордочку с вытаращенными от ужаса и отчаяния глазами. Беличья семья захватила скворчиный дом, и в руке Ивана Афанасьевича был вывалившийся оттуда бельчонок.

— Вот не знал, что белки в скворечнях селятся.

— И я не знал. И скворцы не знали. Они такой шум подняли! Но эта рыжая бандитка ноль внимания.

Иван Афанасьевич дотянулся до круглого окошечка, опустил туда бельчонка, ловко соскользнул вниз и протянул руку Ивану Сергеевичу. Был он в тренировочных брюках и шерстяной майке с короткими рукавами. Крепкий торс, бицепсы как у тяжеловеса; развалец, правда, оставался, но никакой мешковатости.

— Идемте ужинать. Уже накрыто.

Иван Сергеевич забормотал, что он хотел бутылочку прихватить, да не решился. Может, сбегать домой?..

— Я человек непьющий, — веско сказал Иван Афанасьевич. — Но для гостя всегда держу травничек собственного изготовления. Прошу к столу.

Они прошли в дом. Стол был накрыт в кухне. На чистой, накрахмаленной скатерти стоял аппетитный квадратный графинчик с бледно-зеленой настойкой, пузатенькие стопочки с утяжеленным донцем, такие никогда не опрокидываются, два прибора — неужели его ждали? — блюдо с холодцом, банка с маринованными грибочками, хлеб в плетеной корзинке. Иван Афанасьевич пригласил гостя садиться, а сам спустился в погреб за соленьями.

Все у Ивана Афанасьевича было отменного качества. Сам же он гордился своими патиссонами. В Подмосковье ими многие увлекаются, но результаты плачевные: сердцевина трухлявая, венчик резиновый, а у него каждый плод всегда ровно плотен, но не жесток и не туг, жуется и отдает сладинкой. Иван Сергеевич был в восторге от патиссонов, но не меньше нравились ему грибочки, помидоры и особенно заливное из щуки с крепчайшим хреном, заправленным свеклой. Он расспрашивал Ивана Афанасьевича о каждом блюде, и тот охотно давал пояснения. Эту щучку он сам заострожил в канаве у Озерка. Во время весеннего паводка щуки заходят в протоки на икромет и, случается, попадают в ловушку, поскольку вешние воды быстро пересыхают. Бери ее хоть сачком, хоть острогой, хоть двойкой из ружья. Но в холодце главное не рыба, а желе; это не простое искусство — добиться такой тонкой густоты, чтобы оно дрожало, трепетало, но не растекалось соплями и чтобы, упаси Боже, не воняло рыбой. Тут требуются не только петрушка, морковка, лимон, но и специальные травы, а какие — секрет фирмы. То же и с соленьями, и с маринадами, можно все по правилам делать, по книге о вкусной и здоровой пище, а будет или пресно, или до скуловорота кисло, или пересолено. Тут от внутреннего такта все зависит; он сроду вот не кухарил, а поселился на природе и открыл в себе поварской талант, а главное — азарт к этому делу.

Иван Сергеевич с грустью сознавал свою полную хозяйственную ничтожность рядом с таким умелым, домовитым человеком. Живут рядом, в схожих условиях, а словно на разных концах земли: один в краю изобилия, другой — в мертвой степи. Какая добротная, налаженная, вкусная жизнь в этом доме — и как жалок быт ссыльнопоселенца, которым довольствуется он! А ведь у него больше возможностей: и пенсия выше, и своя машина, а не трехколесный драндулет. Но нет ли за всем завораживающим уютом доброй женской руки?

Иван Афанасьевич охотно удовлетворил его любопытство. Хозяйствует он один. Более того, за все годы, что он здесь живет, ни одна женщина не переступала порог его дома. Он убежденный холостяк. Слишком высокие требования предъявляет он к женщинам. Такие существа лишь в мечте являются, на улице или в поликлинике их не встретишь. Прошла через его жизнь одна женщина, он любил ее с отроческих лет до самой ее смерти и сейчас, наверное, любит, но она о том не знала, и было ему до нее — как до самой далекой звезды. Женщина мужчине нужна, никуда от этого не денешься. В молодости у него случались подруги, он увлекался только теми, которые не могли претендовать на его площадь. Но уже больше десяти лет он навещает одну чистую женщину, вдову летчика-испытателя. Конечно, сейчас постель почти отпала, разве что по большим праздникам, но их связывает многое другое: у нее отличная западногерманская стиральная машина, он забыл, что такое прачечная; она может и подшить, и заштопать, и почистить — руки золотые. А ей от него ничего не надо, лишь бы появлялся хоть раз в неделю. Для пожилой женщины тяжело одиночество, с ним она чувствует себя защищенной, да и есть о ком заботиться, а это ихнему брату самое важное, коли нет ни детей, ни внуков, ни племянников. Пенсию она получает вполне приличную, и на книжке кое-что лежит. Летчики-испытатели хорошо получают, когда же муж разбился, ей — будь здоров! — единовременно отвалили.