Авраам Бен Иегошуа - Смерть и возвращение Юлии Рогаевой

Так это и есть секретный подземный город? И ради этой войны, к которой он не имеет никакого отношения, ему пришло в голову свернуть с пути в свою новую квартиру, что, конечно же, было ужасной ошибкой, потому что теперь здесь никому не удастся выжить, смертельно раненный враг уже спешит воздать своим убийцам страшным возмездием, и на далеком горизонте зарницами вспыхивают молнии ответного удара, ему нельзя здесь больше оставаться, тем более что его сердце всегда было с Западом, а не против него, но он понимает, что опоздал, потому что какой-то гигантский молот вдруг опускается на убежище, вколачивая его еще глубже в землю, тошнотворный, кислый запах наполняет весь зал, и тот вдруг вытягивается вверх, так что с потолка по всем его стенам, разворачиваясь, как жалюзи, опускаются шведские стенки, а по ним, цепляясь за поручни, ползут и ползут бесчисленные фигурки людей, похожих на маленьких мохнатых зверьков, и он тоже поднимается за ними к узкому высокому окну, за которым покачивается знакомая с детства верхушка темно-зеленого кипариса, и его душа тут же устремляется навстречу этой зелени, и, повернув голову, он без всякого перерыва вдруг видит вокруг себя широкий зеленый мир на исходе весны, и яркое полуденное солнце пламенеет над ним в голубой чаше небес — это, наверно, какой-то праздник, потому что из распахнутых ворот его школы выбегают толпы детей с венками на головах, каждый торопится найти своих родителей, чтобы показать им маленькую, нарядную, игрушечную книжечку, приготовленную им в подарок, и он тоже ищет, но кого? ведь у него нет родителей, и его дочь тоже еще не родилась, хотя он уже совсем взрослый, даже после армии, но на самом деле он всё еще ученик, просто кто-то нарочно привязал его к дереву, чтобы он пропустил звонок с перемены, теперь он разгадал этот замысел и, быстро развязав веревки, бежит через цветущий сад по каменному мостику, выгнувшемуся над бассейном, взлетает по широким ступеням школьной лестницы на самый последний этаж, где находится его восьмой «А», но классная комната пуста. Наверно, она заболела, думает он, или все ребята просто сбежали с урока, но на доске почему-то написаны загадочные, наполовину латинские буквы, а на столе лежит ее счетная линейка, которую она привезла с собой со своей далекой родины, чтобы в перерывах между уборкой учить их геометрии. Он берет линейку, согретую солнечным светом, но, когда поворачивается к двери, видит, что это учительская, но там тоже пусто, его любимую учительницу геометрии вызвали к директору, тот хочет ее уволить, а может быть, взорвать, и ее нужно спасти, даже школьная секретарша с ребенком на груди кричит, чтобы он поторопился, потому что учительница уже вошла в директорский кабинет, но на ней почему-то нет рабочего халата и белого колпака на голове, она в легкой цветастой летней кофточке, широкий открытый ворот обнажает ее сильную, чувственную шею и алебастровые округлые плечи такой белизны, как будто из них вытекла последняя капля крови. Вот только лицо ему никак не удается разглядеть, потому что от близости к ней у него кружится голова, и он вдруг ощущает такое острое и сладостное наслаждение, какого не испытывал никогда в жизни.

Но ведь она должна вот-вот погибнуть! Вышел ли уже тот террорист-самоубийца в дорогу? Достиг ли рынка? Произошел ли уже взрыв? Этого не может быть, потому что у него в бежевой папке лежит не только описание всей ее жизни и любви к нему, еще в самом их детстве, но и медицинское заключение о том, что она прятала его под пальто от дождя, и кормила его грудью, когда они целовались, значит, ему непременно нужно ее спасти, но для этого нужно ее сначала опознать, удостоверить, что это та самая уборщица, которую он искал всю жизнь, даже в армии, Мириам — повторяет он про себя то новое секретное имя, которое дали ей шестеро сестричек, он даже записал это имя для памяти на ее фотографии и теперь показывает эту фотографию всем учителям, чтобы они убедились в ее красоте, только смуглый пожилой директор отказывается смотреть, потому что ничего не помнит, и вызывает в кабинет своих приемных детей, приказывая положить ее в гроб, а гроб бросить на свалке, на самой окраине чужого города, и тогда он с силой отталкивает их, так что они падают на матрацы, и ему удается наконец охватить руками ее теплое тело и, прижавшись к нему, снова ощутить эту сладкую боль прикосновения к девичьей груди, хотя она на самом деле старше его на целых десять лет. Но это ничего не значит, говорит он директору, всё равно вы не должны были ее увольнять, потому что она приехала издалека и работает в школе на ночной смене, и он ни за что не даст ей теперь погибнуть, но для этого она не должна им уступать, вот сейчас он откроет этот страшный гроб, и посмотрит ей наконец в лицо, и скажет: «Зачем уступать, зачем сдаваться, разве есть в мире такой крест, на котором тебе стоило бы когда-нибудь умереть?!»