Овсей Фрейдзон - Теперь с тобою вместе я(с)

— Петька, ты просто мне глаза открываешь на жизнь и людей.

Ну, встречала я таких противных и не только евреев, но ведь редко, а в Израиле ещё ни одного такого не видела.

— Не заливай, там, что одни Моше Даяны?

Хотя, чего я спрашиваю, разве шахматисты и пианисты могли бы победить арабов во всех войнах.

— Ну, Петька, ты показываешь чудеса осведомлённости во всех областях знаний.

— А ты, Верка, не ехидничай, политграмоту в армии проходил и перед поступлением в милицию месяц на курсах повышения политической грамотности отсидел.

Веру вдруг осенило.

— Петенька, не в службу, а в дружбу, помоги прописаться без очереди, а то жалко дней отпуска.

— Петрова, ты думаешь, это легко?

Так я тебе доложу, совсем нет, да, и не по моей это части.

Пойми, сегодня на просто так ни к кому не подъедешь…

— Петь, не мямли, сколько?

— Двадцать баксов, но учти, это не мне, я бы с тебя и копеечки не взял.

— Держи Петя, я и не сомневаюсь, мы ведь с тобой были друзья.

— Хорош Верка, трындеть, давай свои документы и не суйся в отделение, посиди в том скверике с пол часика, не замёрзнешь, вон как солнышко пригрело.

Вера отошла от отделения милиции буквально на двести метров и попала в осеннюю сказку — лёгкие порывы ветра срывали с деревьев листочки, которые плавно кружась падали к ней под ноги, кокетливо сверкая на солнце пока ещё глянцевым покрытием.

По обе стороны асфальтовой дорожки пожухлую траву накрывали ярким пледом падающие с деревьев всех оттенков желтизны и багрянца кленовые, ясеневые, липовые и тополиные листья.

Вера была счастлива очутиться в этом нарядном по сезону сквере.

Она присела на ближайшую лавочку и подставила лицо ласковому солнцу.

Накануне, уезжая из Израиля, она даже представить не могла, что так будет наслаждаться этим необыкновенным даром природы таким волшебным теплом, ведь перед отъездом за бортом было тридцать пять градусов сумасшедшего пекла.

Девушка смотрела восхищённо на медленно кружащиеся падающие листья и в голове назойливо завертелась строка, не то стихотворения, не то, песни — палые листья, палые листья…

Она вдруг достала из сумочки заветный блокнот с текстами песен Олега Фрейдмана, отыскала чистую страницу и написала свою навязчивую строку:

А дальше… а дальше она полностью ушла в музыку слов и рифм.

Когда-то Вера уже пыталась сочинять стихи, но из этого мало, что получилось, и она скоро забросила это увлечение, а сейчас строчила и зачёркивала, и вновь писала…

Затем выписала начисто много раз правленые строки и вчиталась:

Вера шёпотом повторила — палые листья зима скроет скоро.

— Петрова, ты, что молишься?

Ну, не стоит оно того, держи свои документы, всё в порядке.

Вера поднялась с лавочки посмотрела внимательно на самодовольное лицо парня с белесыми бровями и ресницами, с таким же пушком небритой щетины на щеках, с плутоватыми светло-голубыми глазами. Из форменной милицейской фуражки выглядывали коротко стриженные светлые волосы, в глаза также бросилась его лопоухость, не скрываемая даже головным убором — смешно вспоминать, когда-то этому парню она ни о чём не задумываясь, подставила свои губы для поцелуя.

— Петенька, ты золото, спас меня от такой противной рутины, часами околачиваться в беспросветной очереди. Я твоя должница…

— А чего там, должок можешь сразу же и отдать, вон какая пышная девка в некоторых местах, у вас там на западе с этим делом говорят просто.

— Конечно, Петя, просто, но надо быть или проституткой, или хотя бы любить человека, а я ни то, ни другое, так, что, извини.

Парень усмехнулся.

— Языкатая ты, но не злая, надо будет что-нибудь от меня, заходи, всегда с радостью поможем друзьям.

Вера шутливо ударила парня кулаком по груди.

А знаешь Петюня, у меня в Израиле уже есть любимый парень, и представляешь, он мент!

Девушка развернулась на каблуках и махнув на прощание рукой заспешила к дому.