Овсей Фрейдзон - Теперь с тобою вместе я(с)

Вера подумала, слушая печальный голос барда — нет, далеко не всё благополучно и у Олега, и у его семьи, сколько неприкрытой тоски в этих песнях.

Ладно, послушаю ещё одну песню и пойду приму душ, может и правда позвонит Галь, а вдруг ещё и приедет к ней в Ашдод.

От этих мыслей щёки полыхнули пожаром, тепло распространилось по всему телу, и она поймала себя на том, что глупо улыбается неизвестно чему, а точнее, кому.

Мотнула головой и вслушалась в слова следующей песни:

До сегодняшнего дня и Вера бы думала — а, сколько надо долгих лет, чтоб стали наши краски эти…

Но, после поездки в Беер-Шеву, встречи с пожилым человеком в автобусе, знакомым Олега Фрейдмана, а особенно, после знакомства с Галем, ей уже казалось, что всё вокруг родное или становится родным, ведь, как легко она разговаривала на иврите с парнем, откуда только к ней нужные слова приходили.

Вдруг до её слуха дошёл телефонный звонок из аппарата, стоящего в салоне, она вздрогнула и посмотрела на часы, было восемь.

Открыв дверь своей спальни, услышала, как её сестра разговаривает по телефону с кем-то на иврите.

Особой сообразительности ей тут не надо было, Люба любезно общалась с Галем.

Сестра, повернувшись на скрип двери, махнула рукой Вере, подзывая к себе и вручая трубку телефона, шепнула:

— Приятный молодой человек, вежливый.

Вера приложила телефонную трубку к уху и выдохнула:

— Да!

И смутилась, переходя на иврит:

— Кен…

И она услышала уже знакомый смех Галя.

— Вера, я правильно произношу твоё имя?

— Правильно.

— Всё это время после того, как мы расстались, учился произносить твоё имя.

Ты, когда сможешь быть готовой, чтобы мы встретились и ты начнёшь меня учить русскому языку.

Я уже знаю, что да, это кен.

И он снова рассмеялся.

— Прости, но мне надо хотя бы полчаса, чтобы собраться.

— Порядок, именно столько мне ехать от Ришона до Ашдода.

Диктуй адрес, я буду тебя ждать напротив подъезда.

Положив трубку на аппарат, Вера встретилась глазами с сестрой и взгляда не отвела.

— Люба, мне сейчас некогда разговаривать, надо быстренько принять душ, одеться, слегка подкраситься и это всё за полчаса.

— А разве я тебя держу, ты уже у нас девочка самостоятельная, сегодня же позвоню родителям и сообщу про твои подвиги.

— Вот-вот, позвони, а то мне сейчас некогда и сообщи им про моё поступление в университет, что подготовительный и первый курс у меня бесплатные, и мне предоставили общежитие…

— И, что ты завела себе местного парня?

— А почему и нет, можешь и про это рассказать, мне скрывать нечего, через два месяца мне уже девятнадцать.

Принимая душ, одеваясь, накладывая макияж, Вера всё время разглядывала своё тело и лицо, то так, то в зеркале.

В отражении она ловила в своих глазах, играющих оттенками от серого до голубого, огоньки радости от предстоящей встречи.

В прихожей, оглядывая себя в последний раз перед выходом, Вера неотвязно думала об очень симпатичном, и на первый взгляд, внимательном парне, о будущей линии своего поведения с ним, а главное, её волновало, каким он будет с ней — учтивым ли, вежливым или нахальным?

Кровь то приливала, то отливала от лица — как быть, может сразу же, как сяду в автомобиль, тут же полезет целоваться и щупать её, воспользовавшись теснотой, что тогда делать и, как вырваться от него?

Нет, не похоже, он не выглядит, как пошлый приставака, хотя девчонки-официантки рассказывали и про таких парней, которые в первый же вечер норовили затащить в постель и хуже того, овладеть девушкой прямо в машине или где-нибудь в уединённом месте на природе.

Голова шла кругом, она в свои почти девятнадцать лет даже ни разу толком не целовалась.

Не считать же за настоящий, тот робкий поцелуй Петьки, которым он её наградил перед уходом в армию.

Спускаясь в лифте, вспомнила события полуторагодичной давности — когда после застолья, по поводу проводов Петьки в армию в кругу его семьи и немногочисленных друзей, она тоже присутствовала там вместе со своей подружкой Светкой.