Педро Сарралуки - Для любовников и воров

Когда я решил, что мы уже достаточно удалились от дома, я пошел по левой стороне дороги, стараясь разглядеть блеск велосипеда в густой чаще леса. Для писательницы это было началом увлекательной игры. Забыв о необходимости обходить лужи, она нетерпеливо осматривала густые заросли и залезала в самую чащу, раздвигая кусты, в которых мог скрываться мой велосипед. Энтузиазм Исабель Тогорес был намного более бурным, чем можно было ожидать от убежденного циника. Но это было еще не все. Вскоре она повернулась ко мне и сразила меня одним из своих бредовых вопросов:

– А тебя-то что заставляет продолжать жить?

Теперь пришла моя очередь остолбенеть. Я никогда не задумывался о том, что жизнь была чем-то касающимся лично меня. Мне всегда казалось, что достаточно плыть по течению, чтобы жить, – ведь это так же естественно и спонтанно, как дыхание. Должно быть, ужасно, когда жизнь перестает быть состоянием и превращается в решение.

– Мне нравится наблюдать, – ответил я слишком загадочно. – Все изменяется, и мне нравится видеть это. Несколько месяцев назад Пако взялся открыть мне вкус устриц. Я ел их тысячу раз с моим отцом, поваром. Но в тот день устрицы показались мне другими. Пако научил меня иначе наслаждаться их вкусом.

– Ты мне нравишься, определенно ты мне нравишься. Знаешь, кто такой писатель? Это человек, который стремится видеть вещи каждый раз в новом свете. У тебя есть эта способность. А у меня ее нет. Я всегда вижу вещи такими, какие они на самом деле, – и это ужасно. Поэтому я всегда буду неудовлетворенной. Здравомыслящей, но неудовлетворенной.

Очевидно, Исабель Тогорес, так же как и меня самого, чрезвычайно интересовал вопрос, кто она такая и что делает в этом мире. Но невозможно жить, внимательно вглядываясь во все вокруг и в себя самого, как будто ищешь брошенный в лесу велосипед. Разница заключается в том, что велосипеды, как правило, все-таки находятся.

– Вот он, – закричала Исабель, не в силах скрыть своей радости.

Если бы не моя неутомимая спутница, мне бы не удалось найти его. Он скатился на достаточно большое расстояние по склону и был скрыт папоротниками. Стоя на обочине дороги, я увидел взволнованную Исабель: ее ноги были покрыты царапинами, и она торжествующе указывала пальцем на свою находку. В конце концов, возможно, не так уж и плохо было походить на крохотную собачку, старающуюся вести себя как большая ищейка.

Я спустился к тому месту. Увидев, как она изо всех сил старается поднять мой несчастный велосипед, я испытал искреннее восхищение этой женщиной. Исабель Тогорес отряхнула свой деревенский костюм, поджав губы, как человек, гордящийся безупречно выполненной работой. Потом, резко придя в себя от этого неожиданного благодушия, она сделала недовольную гримасу и стала подниматься на холм, ворча и ругаясь. Когда я вернулся на тропинку, Исабель заинтересованно разглядывала гнездо дроздов, не замечая, что ее ноги были по щиколотку погружены в мутную воду. После этого она перестала обходить лужи и шла напрямик.

Мы почти не разговаривали на обратном пути. Я катил велосипед, а писательница шлепала по лужам так, что в грязи под водой оставались следы ее ног. Я вспомнил, как прошлой ночью она сказала мне, что настоящие женщины, не такие, как она, повсюду оставляют свои следы. В этот момент я совершенно изменил свое мнение об Исабель Тогорес. Она стала казаться мне Душевной, хотя ей и не нравилось это слово.

Мы вошли в калитку и остановились возле плакучей ивы. Я прислонил велосипед к дереву. У писательницы был жалкий вид. Казалось, будто она вернулась не с прогулки на свежем воздухе, а прошла пешком весь африканский материк.

– Теперь вам будет нетрудно дойти босиком до дома. Оставьте мне туфли, я их почищу.

– Ни в коем случае! Я нарочно их запачкала. Не будь таким угодливым.

Я встал перед ней на колени.

– Я вовсе не угодливый. Вы исцарапали себе все ноги, когда искали мой велосипед. Позвольте мне отблагодарить вас за услугу.

Немного поколебавшись, она позволила мне снять с нее туфли. Я поднялся и повесил туфли на руль велосипеда. Мы пошли в разные стороны: она – по направлению к двери на кухню, а я – к кладовке Фарука. Я поставил велосипед в углу так, чтобы он не мешал садовнику, и стал рассматривать туфли. В этот момент появился издатель, уже давно искавший меня по всему дому. Увидев меня с туфлями Исабель Тогорес в руках, он расхохотался:

– Вот это да, Педро! Твоя слабость к женским ногам становится подозрительной. – Потом с внезапно пробудившимся интересом он добавил: – Наверняка у них не такой запах, как у туфель Долорес, а?