Лао Шэ - Под пурпурными стягами

Когда к нему приходил кто-то из наших знаменных, лавочник приветствовал его особым поклоном, который он изобрел сам. Если у него покупали мясо, даже полцзиня, он с доброжелательной предупредительностью говорил покупателю: «Возьми вот эту курочку, она пожирнее!» А заметив колебание гостя, услужливо добавлял: «Берите, берите! Я запишу на ваш счет!»

Иногда на лавочника находила хворь: головная боль и жар. В дни болезни его непременно навещали друзья птицеловы, приносившие ему таблетки, очищающие тело от болезни. Иногда прибегали местные мальчишки, которых послала его мать, чтобы передать через них слова участия. Теперь его уже никто не звал «Маленьким шаньдунцем», а величали Старшим братом Ваном, Дядюшкой Ваном или даже Хозяином Ваном. Со временем все эти люди стали его друзьями, и он забыл, что они маньчжуры. Когда приходила пора собирать долги, лавочник Ван испытывал некоторое смущение. Зато, прослышав, что у кого-то свадьба или где-то исполнился месяц младенцу, он спешил туда с поздравлениями и непременно приносил гостинец.

— Общее дело пускай остается общим, а личное — личным! — объяснял он. По всей видимости, он думал, что отношение маньчжурских властей к китайцам — это их дело, а дружба между людьми — это совсем другое, и первое не должно мешать второму, потому что люди не могут обойтись друг без друга. Вот почему он с удовольствием ходил к нам в гости, вел задушевные разговоры и даже позволял себе играть с ребятишками «в верблюда». Иногда во время беседы кто-то из знаменных жаловался, что маньчжурское начальство то и дело урезает пособие, а жалованье, мол, стало совсем никудышным, повсюду царят взяточничество и вымогательство, направо и налево торгуют должностями. Лавочник поддакивал и рассказывал о тех обидах, которые испытывают от властей китайцы, не забывая при этом помянуть недобрым словом иностранцев, а вместе с ними все их «заморские» товары. Собеседники хорошо понимали друг друга и после каждого такого разговора проникались еще большей симпатией.

Дядюшка Ван пришел поздравить нас по случаю моего омовения и принес в подарок пару свиных ножек. Фухай предложил старику пройти в дом, но тот заупрямился.

— Много всяких дел, ведь Новый год на носу.

— Сейчас у всех как-то туго с деньгами… — проговорил Фухай, поняв это замечание по-своему. — Вы бы…

— Ясно, что туго, а платить все-таки надо, ничего не поделаешь! Общее — общим, а личное — личным! — вздохнул лавочник и поспешил к выходу.

Наш рыжий пес побежал следом за ним, сопровождая старика до самых дверей его лавки, наверное потому, что от одежды лавочника исходил запах мяса под соей. Иначе чего ему еще бежать?

Старого Вана я не смогу забыть вовсе не потому, что лавочник подарил нам свиные ножки, а потому, что был он не маньчжуром, а китайцем ханьцем. Сейчас я все объясню.

В те годы некоторые домовладельцы-китайцы ни за что не хотели сдавать дома маньчжурам или мусульманам — пусть, мол, помещения лучше пустуют. Однако, кроме этих китайцев, рядом с нами жили и другие, например те, кто в свое время приехал в Пекин из провинций Шаньдун или Шаньси и зарабатывал сейчас себе на чашку риса тяжелым трудом. У нас, бедняков-знаменных, установились с ними прекрасные отношения, как с самыми близкими друзьями. Понятно, что были также маньчжуры — люди, как правило, богатые, с положением, — которые презирали китайцев и мусульман и с большим неодобрением смотрели на наши близкие отношения с ними. Словом, каждый думал по-своему, но только разве кто-то вправе мешать дружбе между людьми?

Через несколько дней после церемонии моего омовения должен был наступить Новый год, в связи с чем тетя заранее выразила свое недовольство. К празднику ей нужно купить много подарков, что раньше обычно делала наша мать, а та до сих пор не встает после родов. Брови тетки грозно насуплены, а на шее бьется нервная жилка. К счастью, сейчас дома отец, и тетке неудобно проявлять свое недовольство. Сестренка давно уже поняла, что вулкан вот-вот может взорваться, и побежала к отцу за советом. Родитель принял решение: дочка поможет тете купить новогодние подарки. Сестренке хорошо известно, что это дело весьма канительное, но отказаться от поручения нельзя.

— Так вот, полцзиня крепкого уксуса! Купишь его в лавке у шаньсийца, а в мясную можешь не заходить… знаю, что туфли свои бережешь… Слышала? — Тетины наставления длились долго, но вот наступил момент, когда она с большой неохотой отдала деньги племяннице. У сестренки к должности «прислужницы» прибавилась еще одна обязанность — закупщицы товаров.