Лао Шэ - Под пурпурными стягами

Случилось так, что старший брат Фухая заболел, и юноша заменил его на службе. Молодой человек стоял на посту, а в свободное от дежурства время занимался ремеслом и, к слову сказать, успевал делать и то и другое. К нему нередко приходили с какой-нибудь просьбой. Одному надо было покрыть лаком гроб, другому — украсить комнату для молодой жены. Фухай работал старательно, умел экономить материал, поэтому родственники и друзья обращались к нему за помощью часто и охотно.

Во время работы юноша забывал, что он сын цаньлина и сам знаменный солдат. Искренний и человечный в обращении с товарищами по ремеслу, даже с юными подмастерьями, Фухай в своей рабочей одежде становился как бы совсем другим человеком — не знаменным военным, а простым мастеровым китайцем. Такого маньчжура в годы Шуньчжи или Канси [29] Годы правления первых маньчжурских монархов (1644–1661 и 1662–1722) представить себе было просто невозможно.

Фухай относился с большим уважением к учению Белого Лотоса [30] Известное тайное общество, члены которого в старом Китае преследовались властями за бунтарские настроения . Нет-нет! Он вовсе не замышлял бунт и не хотел низвергать императорский трон! Такие мысли ему даже не приходили в голову. К Вратам Истины [31] Одно из учений (и ответвление секты Белого Лотоса), последователи которого проповедовали идею самовоспитания, укрепления духа он подошел потому, что дал обет не курить и не пить вина. В гостях у своих друзей, когда все вокруг дымили трубками и выпивали, он позволял себе лишь понюшку табаку, цветом напоминавшего чайную крошку, который он доставал из табакерки. Поднесет к носу раз-другой, и хватит. Зная, что он дал обет, приятели не принуждали его отказываться от своих правил и привычек. Однако сам Фухай никогда не говорил, что он «служит Истине», но непременно, однако, настаивал, что он следует учению Белого Лотоса. Конечно, Врата Истины имели прямое отношение к учению Белого Лотоса, но в представлении простых людей эти секты различались. Например, Белого Лотоса все как-то немного побаивались, а к Вратам Истины относились вполне терпимо. Моя мать иногда говорила Фухаю:

— Фухай! Тот, кто следует твоему учению, кажется, не курит и не пьет — это очень хорошо! Скажи, к чему же тогда ты болтаешь о Белом Лотосе? Зачем пугаешь людей?

— Ах, тетушка! Мой Лотос никакого мятежа не поднимет! — И юноша заливался громким смехом.

— Ну тогда ничего! — успокаивалась мать, кивая головой.

Мой зять имел на этот счет иное мнение, хотя, как мы уже сказали, он высоко ценил достоинства Фухая. Он считал, что ремесло, которым занимался Фухай, а того хуже учение, которому он поклонялся, — дела непутевые.

Муж моей сестры был лишь на цунь [32] Цунь — китайский вершок (0,32 м) выше Фухая, но если Фухай производил впечатление человека вполне нормального роста, то мой зять, хотя и не слишком высокий, казался каким-то особенно долговязым и худым. Когда он сидел спокойно, не двигаясь, его можно было принять за вполне солидного человека, о чем говорили и его красивый крупный нос, и большие глаза на продолговатом лице. Но все дело в том, что сидеть спокойно на месте мой зять не мог. Его руки и ноги находились в непрестанном движении, как у ребенка. Он то и дело ерзал и мельтешил, все время куда-то спешил. Вот ему пришла в голову мысль почитать, и он бежал за книжкой «Пять Тигров усмиряют Запад» [33] Волшебная повесть, сюжет которой был популярен в средневековье (кроме нее, в его библиотеке хранилось еще несколько книг: роман «Троецарствие», четыре-пять тощих песенников и учебник грамоты «Шестисложные изречения», по которому он учился еще в детстве). Схватит книжку и тут вспомнит про голубей. «Пять Тигров» летят на подоконник, а он принимается гонять птиц. Кончит заниматься голубями и снова вспомнит про книгу, а ее нигде не видно. Кричит, волнуется, ногами сучит. Заметив ее на окне, мигом успокаивается и сразу же о ней забывает. И вдруг с криками бросается к воротам, услышав, что на улице происходят похороны. Зрелище!

Зять дорожил своей свободой, дававшей ему возможность делать все, что ему заблагорассудится. Он был уверен, что такая жизнь пришла к нему от предков и преподнесена ему как вечный дар, которым потомки, сыны и внуки, должны непременно пользоваться. Если Фухай стал ремесленником, значит, он начисто потерял чувство самоуважения, которым должен обладать каждый знаменный маньчжур, а поклоняясь учению Белого Лотоса, он тем самым вроде бы показывает свое сочувствие бунтарям. Правда, зять точно не помнил, когда последователи этой секты учиняли бунт!