Дэвид Гилмор - Потерянный среди домов

В любом случае в конце концов этрусские женщины были отловлены и увезены, и мы выскочили с урока латыни с таким выплеском энергии, который всегда сопровождает конец чего-то фатально занудного. Если будешь недостаточно четок, то примешь это за радость от понравившегося урока. На самом деле это просто облегчение.

К полудню черные футбольные поля покрылись снегом. Парочка девчонок из Епископской школы вошла в главные ворота, головы опущены, на накидках снежинки. Было видно, что ноги у них голые. Длинные серые носки натянуты лишь до коленей. В такую погоду у них всегда красные и перепачканные ноги. Даже ободранные. Не представляю, как учительницы позволяют им выходить на улицу в такой бездарной одежке. Как если бы мои родители позволили мне разгуливать по округе посредине зимы в шортах. До самой темноты отовсюду шел – с полей и со школьного двора – жутковатый го – лубой, откровенно библейский свет. Из окна второго этажа я видел какого-то мальчишку, гоняющего санки через поле, аккуратно застегнут в комбинезон, шарф обернут вокруг шеи. Грузовая машина, покачивая бортами, подъехала по главной подъездной дороге к школе и остановилась.

Он просто шел и шел, этот снег. Заметал дорожки, накапливался на подоконниках, на лестницах, ведущих в столовую, даже на бровях, когда нужно было пройти через двор. Это была божественная интервенция. Собираясь назавтра послать все к чертям, город превратился в статую, половина дневных ребят не вернулась с обеда, и учителя, видя, что осталась только половина классов, позволила нам заниматься кто чем хочет или просто трепаться. Такие дни – это всегда здорово, кажется, как будто жизнь идет по-другому.

В тот вечер около девяти я вернулся к себе, процарапал ногтем картинку на замерзшем стекле – шарик с двумя глазами и улыбкой и длинной, вьющейся веревкой. Если не знать меня лучше, можно подумать, что я действительно умею рисовать. На самом деле это единственное, что я умею изобразить. Когда-то давным-давно маленький гениальный парень с короткой стрижкой, Джон Фрезер, показал мне, как это делать, и с тех пор я притворяюсь.

Позвонил Харпер.

– Послушай, – сказал он, – ты должен сделать мне одолжение. Звонил старик. Я думаю, что он немного тревожится там в коттедже. Само место навевает уныние. Черт побери, он там один – одинешенек уже три не – дели. Он просил меня приехать повидаться с ним в эти выходные. Я хочу сказать, он не то что предложил это, он просто придумал дурацкий повод, что я должен помочь ему с зимними окнами. Но я думаю, что ему просто тошно, а поехать не могу. У меня эта цыпочка, с которой я должен повидаться. Можешь ты поехать? Только на выходные. Я чувствую себя паршиво, когда думаю, что он там один.

– Нет, – сказал я, – не могу. Это значит уехать на все выходные. Это значит, что я должен отказаться от субботнего вечера. Я не могу этого сделать. Не могу поехать туда.

– Господи Иисусе, Саймон. – Его голос звучал по-настоящему хреново.

– Сам поезжай. А я не могу. Последнее, что я хочу делать в свое свободное время, – так это проводить его с этим козлом.

– Отлично, Саймон. Просто отлично. Иногда ты бываешь таким, черт побери, эгоистом, что я не могу в это поверить.

– Я эгоист? Послушайте, кто это говорит, черт возьми. Я тут сижу в Сан-Квентине, а ты не хочешь уезжать из города, потому что хочешь, чтобы тебе отсосали член. И потом, я буквально обалдеваю, я устал от того, что все время слышу это слово – эгоист.

– Ну, во всяком случае, подумай об этом, ладно? Просто подумай об этом?

– Хорошо, я подумаю об этом. Обещаю.

Но, едва положив трубку, я тут же выбросил все это из головы.

Три дня шел снег, снег, снег. А потом однажды вечером, прямо после объявлений, он прекратился. Вот так, как будто повернули выключатель. Я открыл окно, и кучка снега упала на пол. Снег был мягким, словно трава, мягким и блестящим. Луна висела в небе, так что я мог видеть свое собственное дыхание. Неожиданно в ушах у меня зазвенело. Кто-то, должно быть, думает о тебе, вот что говорила обычно моя мама.

Немного позже в дверях появился кривоногий придурок и сообщил, что мне поступил телефонный звонок.

– Ну и погодка, да? – сказала Скарлет. – Разве тебе не хочется просто выйти на улицу и сделать что-то? Покататься в снегу. Украсть что-нибудь. Бросить снежок в окно. Поцеловать кого-нибудь. Это так восхитительно. Ты знаешь этот звук, который издают автомобили, когда задевают друг друга, такой звук как треск. Боже, как я люблю это. Это настоящий зимний звук.