Вионор Меретуков - Дважды войти в одну реку

Молодые люди встали.

— Клод Леви-Стросс, — вежливо представился первый.

— Карлос Кастанеда, — не менее вежливо представился второй, — можно просто Карл.

Тит разлил вино по бокалам.

Спустя мгновение произошло второе чудо. Огромные напольные часы, купленные Титом в 1961 году на первый гонорар, отличавшиеся поразительной точностью хода, остановились. Раздался звон лопнувшей пружины, и обе стрелки застыли на цифре двенадцать. Как часы Шнейерсона в его знаменитой гостиной.

— С Новым годом! — произнесла Марта, вставая.

Тит с горечью вспомнил, что из-за треклятого триппера ему нельзя пить.

— Пейте, пейте! — подстегивала его Марта. — Ничего страшного с вами не стрясется. Только пейте до дна. И ваша болезнь улетучится.

Неожиданно для себя он выпил полный бокал шампанского. И тут же у него страшно закружилась голова.

Он почти не помнил, как оказался с девушкой в спальне, как раздел ее, плохо помнил, как разделся сам. Он пришел в себя глубокой ночью, осознав, что лежит с девушкой в постели, и не только лежит, но и занимается с ней любовью.

Он почувствовал себя на краткий миг молодым пылким юношей, таким, каким он был когда-то очень-очень давно, когда был влюблен в первый раз.

Тит изнемогал от наслаждения. При этом он двигался с такой интенсивностью, словно нижней частью тела вколачивал гвозди. В какой-то момент у него потемнело в глазах. Еще мгновение — и он закричал. И вместе с криком из него едва не вылетела душа.

Тит Фомич поцеловал девушку во влажные губы, неслышно засмеялся и уснул необыкновенно крепким сном.

Проснувшись, Тит долго лежал в постели. Лежал и со всех сторон обсасывал мысль, которая попала ему в голову из последнего сна и прочно застряла в ней, не давая покоя.

Во сне Тит стоял перед каким-то ужасным типом в сером балахоне, похожим на куклуксклановца, и оправдывался. Куклуксклановец обвинял Лёвина в том, что тот напрасно бременит землю. Тит же утверждал, что таких, как он, большинство.

Видимо, поняв, что с оппонентом иначе разговаривать нельзя, куклуксклановец откуда-то достал здоровенную дубину и огрел ею Тита по голове. Удар был такой силы, что Тит тут же проснулся.

"Всё напрасно, — думал Тит, ощупывая голову в поисках шишки, — нет ничего, за что бы можно было бы уцепиться. Нет ничего, что могло бы меня взволновать. Мне на всё наплевать. По большому счету, мне и в детство-то не хотелось возвращаться… Это я так, сдуру, сболтнул: чтобы что-то сказать. Итак, вернемся, к нашим баранам. И что мы увидим? А то, что мне не хочется ровным счетом ничего. Ничего! Жизнь закончена. Но в то же время и помирать неохота. Я оказался еще бесцветнее своих бесцветных и бездарных друзей: стоит только вспомнить мои сельскохозяйственные романы… Осознавать это — занятие преподлое…"

Он повернул голову и увидел в профиль лицо Рогнеды. Он едва не присвистнул. Так вот, оказывается, с кем он провел ночь!

Тит встал и, шатаясь, отправился вон из спальни.

В гостиной он включил телевизор. Комментатор, рассказывал о событиях, произошедших в мире вчера, 14 декабря 200… года.

Тит опустился в кресло. Вот те на! Вчера было двадцать пятое августа, это он помнил точно. И уже 14 декабря?! Как же это так?.. Как бы ни была долга ночь, как бы ни была она полна сладострастья, она не могла длиться несколько месяцев!

Скрипнула дверь и в комнату вошла Рогнеда. Она была уже одета. На ней были облегающие джинсы, ковбойка и поверх ковбойки теплая куртка на беличьем меху.

Тит диковато посмотрел на Рогнеду, встал и подошел к окну. Глянул вниз. Увидел деревья, одетые снегом, и каких-то толстых теток в шубах и дубленках.

Тит закрыл глаза и принялся считать до ста.

Спустя минуту он еще раз бросил взгляд за окно. Опять увидел снег и толстых теток в шубах. Вот так, наверно, сходят с ума, подумал Тит.

— Экий вы, право, Тит Фомич… — начала Рогнеда. — Ну, неужели вы до сих пор не поняли, с кем имеете дело?

— Я, что, проспал три с половиной месяца?

Рогнеда пожала плечами и ничего не сказала.

— Вы кто? — подозрительно спросил Тит.

— Не бойтесь. Я нормальный обычный человек. Почти…

— Вот это почти мне в вас и не нравится.

— Одевайтесь, вам надо проветриться. Одевайтесь потеплей… Поедем далеко-далеко…

— Вдвоем?

— Почему вдвоем? Сейчас подкатит Герман Иванович, я ему позвонила и поговорила вашим голосом.

— Моим голосом? Это еще зачем?

— А чтобы вас попусту не беспокоить.

— А где эти… Кастанеда и Леви-Стросс?