Вионор Меретуков - Дважды войти в одну реку

"Старичок, — при этом Окуджава вертел пальцами пуговицу на рубашке Рафа, — ты знаешь, как я к тебе отношусь: я тебя, можно сказать, почти люблю. Поэтому надеюсь, ты не обидишься… А коли не обидишься, значит — поймешь. Короче, Рафчик, если можешь, не пиши… А если уж не можешь не писать, то пиши только…"

В этот момент грянула музыка, и что хотел сказать Окуджава, так и осталось не проясненным.

В тот вечер Раф ходил за Булатом, как привязанный, но случая побеседовать не представилось.

А потом и вовсе показалось, что глупо спрашивать Булата о том, чего это он там не договорил.

По истечении некоторого времени неприятное ощущение от слов метра как-то размылось, и стало казаться, что и не говорил мастер этих слов, а если и говорил, то говорил спьяну или случайно, имея в виду что-то иное…

"Иосиф Сталин нанес вред России, соизмеримый с вселенской катастрофой, вроде столкновения земли с кометой. Несмотря на все грандиозные достижения, в плане морали он отбросил страну в средневековье. Он извёл цвет нации, заменив русскую аристократию, интеллигенцию, крепкое крестьянство и сознательный пролетариат новой разновидностью человека, создав гомо советикус, что означает человек прямоходящий, но озирающийся".

Полностью согласен! Сейчас с этим могут спорить только коммунисты и мерзавцы.

"Воспоминания — карманная разновидность вечности. Предающийся воспоминаниям неосознанно провоцирует себя на действия в направлении расширения настоящего за счет прошлого, пытаясь таким образом хоть немного оттянуть неизбежный конец".

Очень мудро, очень! Но совершенно непонятно!

"Эсхатология — учение о конечных судьбах мира и человека. Всегда считалось, что время и пространство бесконечны. Сиречь не имеют ни начала, ни конца. Совсем недавно какой-то вредитель из академии наук обнаружил, что вселенная конечна.

Это открытие повергает умы в смятение, оно переворачивает наши представления о мироздании. Логика подсказывает, что если уж вселенная конечна, то всё остальное конечно и подавно. Включая время. Стало быть, рано или поздно все закончится вселенским ничто. От вселенной и времени не останется даже пустоты. Ибо пустота предполагает, что вокруг неё все-таки что-то есть. А тут не будет ничего. И никого. То есть никто не сможет осмыслить и прокомментировать это безобразие".

А как быть с теми, кто хочет жить вечно? Со мной, например? Мне иногда так хочется подольше пожить, что ради этого, кажется, человека бы зарезал…

Раф задумался. Все, что он прочитал, сильно отдавало любительщиной. Кажется, автор не знаком ни с историей философской мысли, ни с литературоведением. Автор, как знаменитый гоголевский персонаж, "до всего сам дошел, своим умом". Это так наивно, свежо и глупо, что хочется читать дальше.

Он перевернул страницу.

А это еще что такое? — Раф читает вслух: "Мёртвые чувствуют свое превосходство над живыми". Выглядит, как плевок с того света, как оскорбление, как проклятие!

"Жизнь неожиданна и неповторима. Настоящая литература — тоже".

"Литература — это зазеркалье. Литература — это вторая реальность".

Ужасно! Будто строки из дневника тургеневской барышни.

"Удивительное дело! Лексика Лермонтова целиком состоит из слов и выражений, позаимствованных у Попова, Николаева, Козлова, третьестепенных поэтов, ныне известных только узкому кругу специалистов. Эти предшественники Лермонтова не оставили никакого следа в истории литературы. Казалось бы, под пером кавалерийского поручика, баловавшегося стишатами, должны были родиться банальные строчки. А вышло что? Кавалерист, повинуясь божественному наитию, слез с лошади и без труда доказал, что в каждом слове, в каждом словосочетании сокрыты практически безграничные возможности, которые под рукой гения превращаются в шедевры. Поэзия Лермонтова — это воплощенная в слово свобода самовыражения личности.

Казалось бы, пишу не хуже Лермонтова, и лексика поглубже и поширше, а выходит пакость".

Хвалю! Горько, но честно.

"28 ноября. После обеда. За окном непогода: снег с дождем. По причине неясной тоски слонялся по комнатам и залам своего подмосковного дома. В гостиной присел к роялю. Начал что-то наигрывать. Что-то французистое. Пред внутренним взором поплыли виды весеннего Парижа, бульвары, плетёные кресла в ресторанчике напротив Мулен Руж, платаны, остров Сите, Елисейские Поля, набережные, легкий сиреневый шарф, наброшенный на чьи-то зябнущие хрупкие плечи… Рас-чувствовался…