Вионор Меретуков - Восходящие потоки

*********

…Описывать свою возлюбленную я не берусь. Таких женщин прежде я не встречал. Много позже я перечел Набокова. Но не "Лолиту", а "Дар". И многое прояснилось.

Мишель была одушевленной копией моих представлений о любви, если рассматривать любовь как болезнь…

Ее душа, если она у нее была, принимала те метафизические формы, какие я хотел в ней видеть. Мишель сходу угадывала любое мое желание. Это было какое-то злобное волшебство, волхвование с привкусом садистского безразличия, которое мой замутненный глаз все же подмечал…

********

…Сначала мы развлекались в Париже, Брюсселе, Амстердаме, Барселоне, Венеции…

Когда ей осточертела Европа, она потащила меня в Лас-Вегас.

Там остатков моего миллиона хватило ровно на неделю.

Мишель бросила меня и исчезла с каким-то худосочным юнцом, который в отличие от меня казино не посещал. Зато у него был лимузин с ливрейным шофером.

Повторяю, все произошло настолько стремительно, что я даже не успел отругать себя за идиотизм.

Но, видно, Господь хранит идиотов. Спас Он и меня. Похоже, Господь иногда помогает тем, кто много и подолгу молит его о помощи. А я так страстно молился, что у меня болели скулы.

И Господь услышал меня. Он послал ко мне ангела. Ангел, пока пронизывал мировое пространство и, преодолевая гравитацию, спускался с облаков, преобразился и явился ко мне в обличье Аделаиды.

Сначала я увидел слугу ангела, ловкого юношу с тонкими усиками. Он с демонстративным усердием толкал перед собой тележку, на которой были аккуратно сложены знакомые красные чемоданы с уголками, сиявшими в лучах утреннего солнца так, словно они были сделаны не из латуни, а из чистого золота.

Потом я увидел Аделаиду, рядом с которой вышагивал гигант в белом колониальном костюме. На голове гиганта помещалась соломенная шляпа с ярко-красным пером. Это был Петрунис. У меня мелькнула шальная мысль. А что если Славик убил Карла и Беттину и присвоил себе замечательную шляпу? А потом, войдя в раж, убил Сильвио, чтобы заодно уж завладеть и Аделаидой?

Я сидел на скамейке и не двигался. Я вдруг почувствовал стыд…

Я был грязен, не брит, не чесан, словом, ничем не отличался от нищего. Каковым, в общем-то, и являлся.

Сонные глазки Аделаида встретились с моими глазами. Полные губы скривила улыбка.

— Я так и знала… — она не закончила фразы, подошла и положила мне руку на плечо.

У Адель под Римом вилла. Откуда?..

— Я сама не знаю, как это получается… — говорит она. — Видно, правда, что деньги липнут к деньгам. Когда я служила в цирке, то… словом, я с трудом сводила концы с концами. Да и какие это были концы? Ты знаешь, как живут артисты цирка? Рассказать? Трешник до получки, да супы из пакетиков, и колбаса с картошкой, и все это на газовой плитке. Стирка каждый день. Руками, хозяйственным мылом. Руки потом такие, что… Мы беспрестанно гастролировали, колесили по стране, колесили по ее необъятным просторам, то есть по просторам нашей великой родины. Вспоминать противно. Да, так вот — трешник у меня почему-то никогда не прилипал к другому трешнику. Он бесследно исчезал…

Мы сидели на берегу небольшого пруда, по которому плавал одинокий лебедь.

— Я его собственноручно выкормила… Принесли мне его совсем крошкой… Да… — она задумалась. Потом кинула взгляд назад, туда, где возвышался трехэтажный дом, построенный уже в наши дни в стиле Позднего Возрождения, — деньги липнут к тому, кто не боится испачкать о них руки…

— Меня передают, как эстафетную палочку… — грустно сказала она. — А их всех люблю, моих кавалеров. Даже Сильвио. Он такой беззащитный… Но все же пришлось дать ему отставку. Я не могла устоять против прелестей господина Петруниса.

Славик расправил плечи и бросил на Адель преданный взгляд.

— Верю, верю, можешь не стараться… — Адель засмеялась. — Петрунис, почему ты на мне не женишься? — она повернулась к Славику. — Может, тебя пугает слишком длинный список моих любовников?

Славик наморщил лоб. Я заметил, что у него на макушке подпалены волосы. Он перехватил мой взгляд и сделал страшные глаза.

— Напротив, радость моя, на мой взгляд, это говорит о твоей незаурядности и успехе у мужчин… Но ты слишком богата, — раздельно произнес он и вздохнул, -

вот что меня пугает. Это грозит мне несвободой. А я ничего в мире не ставлю выше свободы.

— Как знаешь… Предрекаю тебе, — с шутливой угрозой сказала Адель, мне почудились в ее голосе нотки Карла, — предрекаю тебе женитьбу на заурядной потаскушке, которая свяжет тебя по рукам и ногам, и ты забудешь о свободе, вернее, не заметишь, как ее лишишься.