Вионор Меретуков - Восходящие потоки

— Это случается… — с сомнением сказал герр Аксель и вздохнул.

— А вы, простите, католик? — спросил я.

— Избави Боже! Протестант, разумеется. Но здесь поблизости нет кирхи, и я вынужден посещать службу в католической церкви. Правда, я хожу туда только летом, потому что зимой меня почему-то не тянет к Богу и больше тянет в сон, а летом в церкви прохладно и мухи не залетают…

— Я смотрю, вы богохульник, герр Аксель.

— Не без того.

Он принес кофе и здоровенный кусок шоколадного торта.

— Дочка печет, — сообщил он с гордостью, — не хуже, чем в Линце. А вы путешествуете просто так или по делам службы? — вопрос был в гоголевском стиле.

— Да как вам сказать… Я писатель.

— Вот как! Вы, наверно, очень умный человек?

Я с достоинством наклонил голову.

Я отправил кусочек торта в рот и поднял брови. Торт был необыкновенно вкусный. Я расправился с ним меньше, чем за минуту.

— Передайте вашей дочери мой искренний восторг и сердечную благодарность. Что там Линц! Если бы за изготовление тортов давала ордена, я бы ходатайствовал перед вашим президентом о награждении фрейлейн Фокс самой высокой государственной наградой.

Хозяин гостиницы покраснел от удовольствия.

— Однако, я заболтался, — сказал я, вставая из-за стола. — Спасибо за превосходный обед. Пойду, вздремну, устал с дороги…

Если все сущее создано Богом, то в этом должен быть какой-то смысл. Мир абсурден. Мир как был, так и остался хаосом. Только мы называем это иначе.

Я думаю, что в хаосе и абсурде должен быть некий смысл. Уловить его — задача не из простых. Думаю, что тот, кто сумеет это сделать, станет величайшим из мудрецов или безумцем из безумцев.

…Я спал не менее двух часов. Кровать была очень широкая, с ровным и мягким матрацем, и я великолепно выспался. Приняв душ и выпив в баре чашку кофе, я отправился на прогулку.

Я сделал круг по площади. Миновал несколько открытых ресторанчиков. Почти все столики были заняты. За ними сидели некие праздные люди и с удовольствием утоляли жажду вином.

Я зашел в церковь. Хотя было около восьми вечера, церковь была открыта. Внутри не было ни души.

Стараясь ступать бесшумно, я прошел по мраморному полу к алтарю и осенил себя крестным знамением. По-православному. Надеюсь, Господь на меня не в обиде.

Ему ведь все равно, на каком языке и в каком храме, католическом, православном или мусульманском, к нему обращаются с просьбами.

Не переставая креститься, я осторожно опустился на колени. Я видел себя со стороны. Вспомнился "Блудный сын" Рембрандта. Моя голова была покрыта коростой, израненные ноги загрубели и опухли. Я замер у ног отца, благодарно прижавшись к его коленям.

Слезы полились из моих глаз…

Я крестился и сквозь слезы жарко просил Господа вернуть мне отца. Мне казалось, он страдает и ждет от меня помощи…

…Я не искал отца, Вернее, искал, но делал это неубедительно. Потому что знал — отца не найти. Тем не менее, я обратился в районное отделение милиции.

— Базилевский? А вы ему кто? Сын? Тогда пишите заявление, — в последнее время участились случаи пропажи евреев. Вы знали об этом?

— О чем, о пропажах евреев? Но мой отец не еврей.

— Все так говорят, — майор тяжело вздохнул. — Да вы не обижайтесь. У меня у самого жена наполовину еврейка.

— Я не обижаюсь: просто он не еврей.

Майор опять вздохнул.

— Информация строго конфиденциальная, — сказал майор вполголоса и потыкал пальцем в бумаги. Мне показалось, что майор был под мухой. — Массово исчезают евреи… Как вы думаете, почему?

— Знать бы… Может, уезжают…

— Возможно, хотя времена теперь не те, — пробормотал майор и странно посмотрел на меня. Потом протянул чистый лист бумаги. — Пишите… Я такой-то, словом, заполните всё и верните мне…

Через месяц я получил извещение, что отца пока не нашли. Но поиски продолжаются, и об их результатах меня будут регулярно информировать в письменной форме. Я получил разновременно три уведомления самого пессимистичного содержания. Я понял, что надежд найти отца у меня нет.

"Господи, — шептал я, стоя на коленях, — что я делаю здесь, в чужой стране, за тысячи километров от родного дома?

Родного дома?! Да ведь я бездомный… Ну, хорошо, не от дома: от родных березок.

Господи, если Ты есть, а я знаю, что Ты есть, спасибо Тебе, что Ты

дал мне жизнь, пусть даже такую непутевую… О, нет! Я не ропщу на свою жизнь, во всем виноват только я один. И было бы куда хуже, если бы я не родился! Спасибо Тебе и прости меня! Я много грешил, и главный мой грех…"